Вячесла́в Рудо́льфович Менжи́нский (польск. Wiaczesław Mienżynski, Mężyński ; 19 (31) августа (18740831 ) , Петербург - 10 мая , дача Горки-6, Архангельское Московской области) - советский партийный деятель, чекист , преемник Ф. Э. Дзержинского во главе ОГПУ ( -).

Биография

Родился в Санкт-Петербурге, в польской дворянской семье православного вероисповедания. Дед его был хоровой певчий.

Отец, Рудольф Игнатьевич Менжинский - статский советник , выпускник Петербургского университета, преподаватель истории в Петербургском кадетском корпусе, в 1863 году переименованном в кадетскую гимназию, Пажеском корпусе , женском пансионе мадам Труба и на Высших женских курсах. Мать, Мария Александровна Шакеева, дочь инспектора Школы кавалерийских подпрапорщиков и юнкеров.

У Менжинского было две сестры: Вера Рудольфовна Менжинская и Людмила Рудольфовна Менжинская (1878-1933).

Революция и гражданская война

После февральской революции через Лондон вернулся в Россию. Вместе с А.Ф. Ильиным-Женевским редактировал газету «Солдат».

Во время октябрьской революции член петроградского военно-революционного комитета , комиссар ВРК в Госбанке . Был назначен заместителем наркома финансов (фактически исполнял обязанности наркома, т.к. назначенный наркомом И. М. Скворцов-Степанов к работе не приступал). В январе - апреле 1918 года занимал пост наркома финансов. При участии Менжинского проводилась национализация банков и жесткая борьба с забастовкой банковских служащих.

В марте 1918 года, когда советское правительство переехало в Москву, Менжинский по решению ЦК остался работать в Петрограде. Руководил уголовным сектором комиссариата юстиции Петроградской трудовой коммуны и принимал активное участие в работе Петроградской ЧК. В состав ВЧК Менжинский был введён 8(21) декабря 1917 г.

Затем в 1918 Менжинский некоторое время занимал пост большевистского консул в Берлине . В октябре 1918 вел переговоры о поставке германского угля в Петроград. Вернулся из Германии после разрыва дипотношений 5 ноября 1918 года.

Председатель ОГПУ

20 июля 1926 года умер Дзержинский. Председателем ОГПУ стал Менжинский. На период, в который В. Р. Менжинский занимал пост председателя ОГПУ, приходится т. н. «великий перелом » - политический курс Сталина , заключавшийся в ликвидации НЭПа , сплошной коллективизации крестьянства, переходе к ускоренной индустриализации . Эта политика проводилась путём массовых репрессий против широких слоёв населения страны, в первую очередь - против крестьянства. Та часть его, которая не соглашалась «добровольно» вступать в колхозы , подлежала «ликвидации, как класс», что на практике означало конфискацию имущества, насильственное переселение в необжитые районы с суровыми условиями жизни, заключение в лагеря принудительного труда, а нередко и физическое уничтожение.

В реализации этой политики ОГПУ отводилась роль главного исполнителя, и Менжинский энергично принялся за проведение её в жизнь. С началом коллективизации число заключённых по политическим мотивам выросло многократно, и в 1931 г. в ОГПУ была создана система ГУЛАГ , первыми узниками которой были строители Беломорканала (1931-1933 гг.), затем - строители канала Москва - Волга . (1932-1937 гг.) Стихийные выступления крестьян против коллективизации подавлялись карательными отрядами ОГПУ при поддержке частей Красной Армии.

В этот же период начинается практика показательных политических процессов по сфабрикованным ОГПУ обвинениям, сопровождающихся крупными чистками в различных областях народного хозяйства: Шахтинское дело (1928 г., угольная промышленность), дело Трудовой крестьянской партии (1929 г., сельское хозяйство), дело Промпартии (1930 г., промышленность), дело Союзного бюро меньшевиков (торговля и органы планирования).

На период председательства Менжинского в ОГПУ приходится и начало уникальной в мировой практике деятельности репрессивных органов - организации спецтюрем, в которых заключённые учёные и инженеры создавали образцы новой техники. В 1930 г. в помещении Бутырской тюрьмы было организовано ЦКБ-39 , в котором авиаконструкторы Д. П. Григорович и Н. Н. Поликарпов разрабатывали первые советские истребители. Осуждённый по делу Промпартии Л. К. Рамзин в заключении разрабатывает прямоточный котёл . Преемниками Менжинского этот опыт был многократно размножен (см. Шарашка).

В. Р. Менжинский установил своеобразный рекорд длительности пребывания на посту главы спецслужб сталинской эпохи - 8 лет.

После смерти В. Р. Менжинского его дело было продолжено его преемниками - Г. Г. Ягодой , Н. И. Ежовым , В. С. Абакумовым , Л. П. Берия .

Награды

Примечания

Литература

• Рассказы о Менжинском. (Воспоминания современников), сост. М. Смирнов, М., 1969.
• О Вячеславе Менжинском. Воспоминания, очерки, статьи / Составитель М. А. Смирнов. - М.: Политиздат, 1985. - 272 с., ил.
• Гладков Т. К., Смирнов М. А. Менжинский. - М.: Мол. гвардия , 1969. - 351 с.: ил., портр.
• Барышев М. И. Особые полномочия: Повесть о Вячеславе Менжинском. - М.: Политиздат, 1976. - (Пламенные революционеры). - 446 с., ил.
• Мозохин О. Б. Менжинский. Интеллигент с Лубянки (Вожди в законе). - М.: Яуза; ЭКСМО , 2005. - 448 с. - ISBN 5-699-09942-5.
• Рейфилд Д. Сталин и его подручные / авторск. пер. с англ., расширенн. и доп. - М.: Новое литературное обозрение, 2008. - 576 с. - ISBN 978-5-86793-651-8. - Гл. 3. Изысканный инквизитор; гл. 4. Партия соло. - С. 122−220.

Фото

Ссылки

Wikimedia Foundation . 2010 .

• Менетрие Эдуард Петрович
• Менжинский, Вацлав Рудольфович

Смотреть что такое "Менжинский" в других словарях:

Менжинский - Вячеслав Рудольфович (1874 1934). Член партии с 1902 г. Участник революции 1905 1907 гг. и Октября 1917 г. в Петрограде, комиссар ВРК. С 1918 г. нарком финансов РСФСР. В 1919 г. нарком РКИ Украины. С 1919 г. член Президиума ВЧК, с 1923 г.… … 1000 биографий

, Российская империя

Биография

Сотрудничал в газете «Пролетарий», вместе с редакцией которого переехал в Париж. Слушал лекции в Парижском университете, занимался самообразованием, изучал языки (всего владел 19 языками ). В это время Менжинский входил в группу «Вперёд» , читал лекции в школе этой группы в Болонье.

Революция и гражданская война

После февральской революции через Лондон вернулся в Россию. Вместе с А. Ф. Ильиным-Женевским редактировал газету «Солдат».

Во время Октябрьской революции член петроградского военно-революционного комитета , комиссар ВРК в Госбанке . Был назначен заместителем наркома финансов (фактически исполнял обязанности наркома, так как назначенный наркомом И. И. Скворцов-Степанов к работе не приступал). В январе - марте 1918 года занимал пост наркома финансов. При участии Менжинского проводилась национализация банков и жёсткая борьба с забастовкой банковских служащих (вплоть до увольнения саботажников) .

В марте 1918 года, когда советское правительство переехало в Москву, Менжинский по решению ЦК остался работать в Петрограде. Руководил уголовным сектором комиссариата юстиции Петроградской трудовой коммуны и принимал активное участие в работе Петроградской ЧК. В состав ВЧК Менжинский был введён 8 (21) декабря 1917 года.

Затем в 1918 году Менжинский некоторое время занимал пост советского консула в Берлине . В октябре 1918 года вёл переговоры о поставке германского угля в Петроград. Вернулся из Германии после разрыва дипотношений 5 ноября 1918 года.

С 1923 года - первый заместитель председателя ОГПУ Дзержинского. Уже в этот период Менжинский играл решающую роль в ОГПУ, так как Дзержинский был занят делами ВСНХ .

Председатель ОГПУ

20 июля 1926 года умер Дзержинский. Председателем ОГПУ стал Менжинский. На период, в который он занимал пост председателя ОГПУ, приходится «великий перелом » - политический курс Сталина , заключавшийся в сворачивании НЭПа , коллективизации в сельском хозяйстве и индустриализации экономики.

На период председательства Менжинского в ОГПУ приходится начало организации особых закрытых научных и конструкторских организаций («шарашек»), в которых заключённые учёные и инженеры создавали образцы новой техники. В 1930 году в помещении Бутырской тюрьмы было организовано ЦКБ-39 , в котором авиаконструкторы Д. П. Григорович и Н. Н. Поликарпов разрабатывали истребители. Осуждённый по делу Промпартии Л. К. Рамзин в заключении разработал прямоточный котёл .

В. Р. Менжинский установил рекорд длительности пребывания на посту главы спецслужб сталинской эпохи - 8 лет.

Награды

Память

Семья

Был трижды женат:

В первый раз на Юлии Ивановне (урожд. фон Бурзи, 1875-1947), у которой от Менжинского было трое детей. Вторая жена - Мария Николаевна Ростовцева, урожд. Васильева (ум. в ноябре 1925 г., сестра антропософа П. Н. Васильева), - тоже родила ребёнка. Третья жена - Алла Семеновна Адова (1907-1966), - работала инженером Центрального аэрогидродинамического института им. Н. Е. Жуковского (ЦАГИ). У неё от Менжинского был сын Рудольф (1927-1951), дипломат, умерший молодым при невыясненных обстоятельствах .

Кино

• Выведен в начальных и заключительных эпизодах телесериала «Государственная граница » (1980-1984).
• В фильме «20 декабря » (1981).
• В фильме «Синдикат-2 » (1981).
• В фильме «Крах » (1968).
• В фильме «Покушение на ГОЭЛРО » (1986)

Напишите отзыв о статье "Менжинский, Вячеслав Рудольфович"

Примечания

Литература

• Рассказы о Менжинском. (Воспоминания современников), сост. М. Смирнов, М., 1969.
• О Вячеславе Менжинском. Воспоминания, очерки, статьи / Составитель М. А. Смирнов. - М.: Политиздат, 1985. - 272 с., ил.
• Гладков Т. К. , Смирнов М. А. Менжинский. - М.: Мол. гвардия , 1969. - 351 с.: ил., портр.
• Барышев М. И. Особые полномочия: Повесть о Вячеславе Менжинском. - М.: Политиздат, 1976. - (Пламенные революционеры). - 446 с., ил.
• Мозохин О. Б., Гладков Т. К. Менжинский. Интеллигент с Лубянки (Вожди в законе). - М.: Яуза; ЭКСМО , 2005. - 448 с. - ISBN 5-699-09942-5 .
• Рейфилд Д. Сталин и его подручные / авторск. пер. с англ., расширенн. и доп. - М.: Новое литературное обозрение , 2008. - 576 с. - ISBN 978-5-86793-651-8 . - Гл. 3. Изысканный инквизитор; гл. 4. Партия соло. - С. 122−220.

Фото

Menzhinsky V 1926.jpg

В. Р. Менжинский - председатель ОГПУ - в рабочем кабинете. 1926 г.

Menzhinsky V 1933 last photo.jpg

Последний снимок В. Р. Менжинского. 1933 г.

Menzhinsky V 1932 Sochi.jpg

В. Р. Менжинский

Ссылки

Российская империя (1802-1917) Российская республика (1917) Россия (1918-1920) РСФСР (1918-1992) Советский Союз (1922-1991) Российская Федерация (с 1992)

Отрывок, характеризующий Менжинский, Вячеслав Рудольфович

На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе.к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
– Но между тем, чтобы не признавать императором, и тем, чтобы называть генералом Буонапарте, есть разница, – сказал Болконский.
– В том то и дело, – смеясь и перебивая, быстро говорил Долгоруков. – Вы знаете Билибина, он очень умный человек, он предлагал адресовать: «узурпатору и врагу человеческого рода».
Долгоруков весело захохотал.
– Не более того? – заметил Болконский.
– Но всё таки Билибин нашел серьезный титул адреса. И остроумный и умный человек.
– Как же?
– Главе французского правительства, au chef du gouverienement francais, – серьезно и с удовольствием сказал князь Долгоруков. – Не правда ли, что хорошо?
– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.

На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.
– Ростов, иди сюда, выпьем с горя! – крикнул Денисов, усевшись на краю дороги перед фляжкой и закуской.
Офицеры собрались кружком, закусывая и разговаривая, около погребца Денисова.
– Вот еще одного ведут! – сказал один из офицеров, указывая на французского пленного драгуна, которого вели пешком два казака.
Один из них вел в поводу взятую у пленного рослую и красивую французскую лошадь.

10:07 pm - Вячеслав Менжинский: от писателя-декадента до председателя ОГПУ

Члены коллегии ВЧК в 1921 г.
Слева направо: Яков Петерс (расстрелян в 1938 г.), Иосиф Уншлихт (расстрелян в 1938 г.),
Абрам Беленький (расстрелян в 1941 г.), Феликс Дзержинский (умер в 1926 г.),
Вячеслав Менжинский (умер в 1934 г.)

Вячеслав Рудольфович Менжинский – самый незаметный из всех ранних руководителей советских карательных органов. Бледной тенью выглядит он по сравнению как со своим предшественником Дзержинским, так и со своими преемниками Ягодой, Ежовым и Берией. Однако причиной этого являются скорее личные качества Менжинского, чем его роль в становлении ОГПУ. Советскую тайную полицию он возглавлял даже формально рекордные 8 лет (а фактически – 11), при этом умерев своей смертью, что для его преемников уже было невозможной роскошью.

В состав ВЧК Менжинский вошёл в сентябре 1919 г. в качестве начальника её Особого отдела, с 1920 г. возглавлял Иностранный отдел, с 1921 г. – Секретно-оперативное управление. С 1923 г. он – первый заместитель председателя ОГПУ Дзержинского, а ввиду занятости последнего делами ВСНХ – фактический руководитель советской тайной полиции. После смерти Дзержинского в 1926 г. Менжинский возглавил ОГПУ, поддерживал террором политику ликвидации НЭПа, коллективизации и раскулачивания. В ходе её осуществления в концлагеря и трудовые поселения было выслано 1,5 миллиона крестьян, ещё 2 миллиона было лишено имущества и выселено в пределах собственной губернии.

В одном только 1930 г. подчинённые Менжинского расстреляли более 20 тысяч человек. При Вячеславе Рудольфовиче (в 1931 г.) в ОГПУ была создана система исправительно-трудовых лагерей, положено начало масштабным фальсифицированным процессам (Шахтинское дело в 1928 г., дело Трудовой крестьянской партии в 1929 г., дело Промпартии в 1930 г.), совершён очередной погром русской гуманитарной науки (Академическое дело 1929-1931 гг., Дело славистов 1933-1934 гг.), созданы первые спецтюрьмы для заключённых учёных и инженеров («шарашки»). Хотя в полную силу советская карательная машина развернулась уже при преемниках Менжинского, его вклад в её становление переоценить трудно.

При всём этом Вячеслав Рудольфович был высокообразованным человеком, знатоком множества иностранных языков, любителем литературы. Более того – одно время он совмещал карьеру революционера с карьерой писателя и даже публиковался под одной обложкой с мэтрами русской литературы Серебряного века.

Менжинский в студенческие годы

Будущий председатель ОГПУ родился в Петербурге в дворянской семье польского происхождения, но православного вероисповедания. Его отец, статский советник Рудольф Игнатьевич Менжинский, преподавал историю в Пажеском корпусе и других учебных заведениях. В 1898 г. Вячеслав Менжинский окончил юридический факультет Петербургского университета, после чего служил присяжным поверенным. Увлёкшись большевизмом, в 1902 г. вступил в РСДРП. В 1903 г. он перебрался в Ярославль, где поступил на должность помощника правителя дел в Управлении строительством Волго-Вятской железной дороги. Одновременно с этим, состоя в ярославской организации РСДРП, занимался партийными делами. В 1905 г. в связи с революционными событиями Менжинский вернулся в Петербург и присоединился к военной организации РСДРП. В 1906 г. он был арестован, спустя несколько месяцев освобождён из тюрьмы, а в 1907 г. уехал за границу, где оставался до лета 1917 г.

Менжинский с сёстрами в 1906 г.

По воспоминаниям сестры Менжинского Веры, опубликованным в 1938 г., он «с 8 лет писал стихи, исписывая ими целые тетради. Быть писателем казалось ему тогда высшим призванием человека». В студенческие годы он входил в «Литературно-мыслительный кружок», членом которого был также поэт-символист Иван Коневской (Ореус). Литературным дебютом Менжинского стал «Роман Демидова», опубликованный в бурном 1905 году в «Зелёном сборнике стихов и прозы». Редактором и издателем этого сборника был Вадим Никандрович Верховский, впоследствии известный советский химик. Вадиму и его брату Юрию, вокруг которых группировались молодые литераторы, пришла в голову мысль издать сборник их произведений. Верховские жили в Петербурге или в своём имении Щелканово Смоленской губернии, название которого было выбрано в качестве названия издательства.

К участию в сборнике был привлечён и Менжинский, друживший с семьёй Верховских. В 1903 г. он писал Вадиму Верховскому из Ярославля: «Могу предложить Вам только несколько стихотворений, из них новых всего два, две новых библейских вещи – обе маленькие – и затем “Варавву”, из трёх рассказов о Нил Нилыче только первый – известный Вам, “Дон-Жуана” и ещё две-три сценки из судебного мира. Последние просто фотографии и ничего характерного не заключают, так что, думаю, их не стоит помещать. Я надеялся кончить роман, но теперь и думать нечего. На всякий случай напишите крайний срок, м.б., что-нибудь успею».

Свой роман Менжинский всё-таки дописал. Его 100-страничный текст оказался самым объёмным произведением в «Зелёном сборнике», объединившем под своей обложкой также сочинения М.А. Кузмина, Ю.Н. Верховского, В.М. Волькенштейна, П.П. Конради и других авторов. С выбором названия у Менжинского возникли сложности. Как он не без юмора писал редакторам сборника, «что касается названия, то затрудняюсь придумать, надо бы что-то попроще: “Скромная жизнь”, “Благодарность”, “Стакан воды”, “Детство Василия Петровича”, “Уже прошлое”, “Где идея”, “Общипанная повесть”, “Люди кургузых задач”, “Проба пера”, “Тебе, о! добродетель!”, “Маленькие радости на день, маленькие радости на ночь”, “Свобода совести у приматов”, а лучше всего: “Запоздалые приматы”. Выбирайте любое или придумайте сами. Можно и так – взять у Мечникова: “Рудименты человеческой психики”». Видимо, предложенные Менжинским варианты показались редакторам слишком простыми, поскольку в конечном счёте они опубликовали его сочинение под гораздо более творческим названием «Роман Демидова».

Роман написан по собственным впечатлениям Менжинского от преподавания истории в Корниловской воскресной школе для рабочих на Шлиссельбургском тракте в Петербурге. Как и там, в книге школьные учителя тоже расколоты на два лагеря по вопросу о том, преподавать ли рабочим «чистую культуру» или совмещать её с политическим просвещением. Главный герой романа Василий Петрович Демидов, подобно автору, служит судейским чиновником, а по воскресеньям преподаёт в рабочей школе. В начале мы видим его чистым эстетом ницшеанского разлива: «Ему была дорога только свобода личности, он был её рыцарем и мучеником. Не быть единым от стада – был его девиз». Однако затем под влиянием школьной директрисы, полюбившей его и ставшей его женой, он меняется и начинает критически относиться к окружающей его социальной действительности. По словам Веры Менжинской, в романе её брата изображался «переход культуртрегера к революционной деятельности».

Но не всё так просто, как хотела бы это представить Вера Рудольфовна. Став социальным критиком, Демидов в душе остаётся эстетствующим циником. Он влюбляется в свою секретаршу и изменяет с ней жене. После ряда конфликтов роман приходит к счастливому завершению – герой живёт у себя на квартире с обеими женщинами. Демидову в романе приписаны несколько декадентских стихотворений, которые являются единственными сохранившимися образцами поэтического творчества Менжинского:

Я счастлив, я счастлив, я счастлив...
Я дивное выполнил дело:
Под страстным исканьем так страстно
Твоё извивается тело!

Смеюсь я, художник великий,
И смехом ты труд мой венчаешь:
Ни слез, ни стыда – только вскрики,
И вздохи, и трепет ты знаешь.

Нет сил! Нас внезапно объемлет
Железное чувство покоя...
Колдунья-мечта лишь не дремлет
И близится счастье иное.

Пришло! Я увидел другую
Горячим напрягшимся взглядом,
Её щекочу и целую,
Приник, обнимаю – ты рядом.

Но мы так созвучны, что, тёмной
Мечты угадав напряженье,
Доверчиво лаской нескромной
Шевелишь ты в друге волненье.

Созвучны! А чуешь ты смену
Любовниц в объятии верном?
О нет! Не проникнут измены –
То больно и сладко безмерно...

Не нужно мне новых объятий,
Я верен подруге случайной.
Мне счастье – не в скучном разврате,
В обмане фантазии тайном.

«Богу искушения»

Видишь, искуситель! Приношу я в жертву
Низанную счастьем жизнь любезной сердцу.
Сердце, все сквозное, с нитями восторгов
Сплошь заткать согласен блёстками позора.

Радости опасной дерзостной работы,
Крики одобренья рыцарей свободы,
Солнечную дружбу, тёплую доверьем,
Сможешь ли затмить ты мерзостным похмельем?
Можешь ли измерить блеск моей свободы,
Бездны притяженье, радость быть собою?

Трусишь? Отступи. Не всякому доступно
Чудное уменье в заповедях скучных
Видеть маяки лишь дерзким искушеньям,
Счастья цель – в разлуке, в дружбе – путь к измене.

Будет! Я решился. Поле за тобою.
Вечную молельню я тебе построю.
Радость! Зазвучали вещие слова:
«В зеркале увидишь образ Божества».

«Зелёный сборник» привлёк к себе внимание критики. В «Весах» Брюсов прокомментировал его поэтическую составляющую: «Поэты “Зелёного сборника” ближе всего подходят к эстетам. Они хотят быть художниками. Им нравится отточенность и изысканность внешней отделки, они любуются стихом для стиха, им дороги старинные формы творчества, как сонет, в них чувствуется знакомство с литературой, сознательность работы». Блок в «Вопросах жизни» предостерегал поэтов «Зелёного сборника» от излишнего увлечения литературностью, а заканчивал свою рецензию разбором романа Менжинского, который, по его мнению, «представляет ряд психологических набросков, иногда живых и бойких, но очень растянутых и похожих друг на друга. Цельного романа не вышло… Всё-таки, пожалуй, это во всём сборнике самое жизненное».

Менжинский в 1907 г.

Вторая литературная публикация Менжинского состоялась весной 1907 г. в альманахе «Проталина», под обложкой которого он оказался вновь объединён с Кузминым, а теперь ещё и с Блоком. В «Проталине» были изданы два коротких рассказа Менжинского на библейские темы – «Иисус» и «Из книги Варавва», в которых Иисус изображался безвольным слабаком в противоположность настоящему герою – разбойнику Варавве. Эта публикация оказалась последней в литературной карьере Менжинского. Ко времени её появления он уже находился на пути в эмиграцию. Больше к литературному творчеству Вячеслав Рудольфович не вернётся. Впереди будут годы жизни за границей, а потом – «дивные дела», когда многие тысячи тел наяву, а не на книжных страницах заизвиваются под «исканьем» чекистского эстета.

Советский партийный деятель, чекист, преемник Ф. Э. Дзержинского во главе ОГПУ (1926-1934).

Родился в Санкт-Петербурге, в обрусевшей польской дворянской семье православного вероисповедания. Дед его был хоровой певчий.

Отец, Рудольф Игнатьевич Менжинский - статский советник, выпускник Петербургского университета, преподаватель истории в Петербургском кадетском корпусе, в 1863 году переименованном в кадетскую гимназию, и на Высших женских курсах. Мать, Мария Александровна Шакеева, дочь инспектора Школы кавалерийских подпрапорщиков и юнкеров.

В 1898 окончил юридический факультет Петербургского университета. Вёл занятия в вечерне-воскресных школах для рабочих, в нелегальных рабочих кружках. В молодости был близок к литературно-артистической среде Серебряного века (кружок Ю. Н. Верховского), писал и печатал стихи (в том числе в «Зелёном сборнике стихов и прозы» 1905 под одной обложкой с дебютным выступлением М. А. Кузмина).

С 1902 в РСДРП, затем большевик.

В 1905 член военной организации при комитете РСДРП в Петербурге и редактор большевистской газеты «Казарма».

В 1906 арестован, бежал за границу. С 1907 в эмиграции, жил в Бельгии, Швейцарии, Франции, США.

Во время октябрьской революции член петроградского военно-революционного комитета, комисар ВРК в Госбанке.

В январе - апреле 1918 года занимал пост наркома финансов. Затем короткое время большевистский консул в Берлине.

В 1919 нарком Рабоче-крестьянской инспекции Украины.

В ВЧК с 1919, занимал пост начальника Особого отдела, с 1923 заместитель председателя ОГПУ.

В обстановке устанавливающейся с конца 1920-х годов абсолютной власти Сталина Менжинский проявлял ему лояльность; при нём были организованы процесс Промпартии и Шахтинское дело (1930-1931).

В последние годы жизни глава ОГПУ тяжело болел и долгое время был прикован к постели, проводя коллегии на дому. Менжинский скончался 10 мая 1934. Был кремирован, прах помещён в урне в Кремлёвской стене на Красной площади в Москве.

В том же году ОГПУ было преобразовано в ГУГБ НКВД СССР, а преемник Менжинского, Г. Г. Ягода, стал также наркомом внутренних дел.

В 1938 Третий московский процесс вынес приговор, согласно которому Менжинский был умерщвлён в результате неправильного лечения по приказу Ягоды по заданию правотроцкистского блока. Ряд историков считает, что это соответствовало действительности (как и ряд других преступлений, за которые был осуждён Ягода), другие считают насильственную смерть Менжинского маловероятной.

(в 1861-1864 гг.), женском пансионе мадам Труба и на Высших женских курсах . Мать, Мария Александровна Шакеева, дочь инспектора Школы кавалерийских подпрапорщиков и юнкеров. У Менжинского было две сестры: Вера и Людмила (1878-1933).

Сотрудничал в газете «Пролетарий», вместе с редакцией которого переехал в Париж. Слушал лекции в Парижском университете, занимался самообразованием, изучал языки (всего владел 19 языками ). В это время Менжинский входил в группу «Вперёд» , читал лекции в школе этой группы в Болонье.

Революция и гражданская война

После февральской революции через Лондон вернулся в Россию. Вместе с А. Ф. Ильиным-Женевским редактировал газету «Солдат».

Во время Октябрьской революции член петроградского военно-революционного комитета , комиссар ВРК в Госбанке . Был назначен заместителем наркома финансов (фактически исполнял обязанности наркома, так как назначенный наркомом И. И. Скворцов-Степанов к работе не приступал). В январе - марте 1918 года занимал пост наркома финансов. При участии Менжинского проводилась национализация банков и жёсткая борьба с забастовкой банковских служащих (вплоть до увольнения саботажников) .

В марте 1918 года, когда советское правительство переехало в Москву, Менжинский по решению ЦК остался работать в Петрограде. Руководил уголовным сектором комиссариата юстиции Петроградской трудовой коммуны и принимал активное участие в работе Петроградской ЧК. В состав ВЧК Менжинский был введён 8 (21) декабря 1917 года.

Затем в 1918 году Менжинский некоторое время занимал пост советского консула в Берлине . В октябре 1918 года вёл переговоры о поставке германского угля в Петроград. Вернулся из Германии после разрыва дипотношений 5 ноября 1918 года.

С 1923 года - первый заместитель председателя ОГПУ Дзержинского. Уже в этот период Менжинский играл решающую роль в ОГПУ [ ] , так как Дзержинский был занят делами ВСНХ .

Председатель ОГПУ

20 июля 1926 года умер Дзержинский. Председателем ОГПУ стал Менжинский. На период, в который он занимал пост председателя ОГПУ, приходится «великий перелом » - политический курс Сталина , заключавшийся в сворачивании НЭПа , коллективизации в сельском хозяйстве и индустриализации экономики.

В этот же период проводятся процессы по делам, которые вело ОГПУ, сопровождающихся чистками в различных областях народного хозяйства: Шахтинское дело (1928, угольная промышленность), дело Трудовой крестьянской партии (1929, сельское хозяйство), дело Промпартии (1930, промышленность), дело Союзного бюро меньшевиков (бывшие