Все разведки мира активно использовали и продолжают использовать красивых женщин в качестве тайных агентов. Считается, что секс всегда являлся одним из самых эффективных инструментов при сборе нужной информации. В своих мемуарах советский и российский разведчик Борис Григорьев писал: «Секс был, есть и будет мощным оружием для достижения своих целей во всех разведках мира».

Однако некоторые маститые разведчики считали, что женщина малопригодна для роли агента разведки в силу того, что профессия разведчика требует большого самообладания и постоянной готовности рисковать. Знаменитому советскому разведчику Рихарду Зорге приписывают слова: «Женщины слабо разбираются в вопросах высокой политики или военных делах. Даже если вы привлечете их для шпионажа за собственными мужьями, у них не будет реального представления, о чем говорят их мужья. Они слишком эмоциональны, сентиментальны и нереалистичны».

Несмотря на то, что женщины плохо владеют своими чувствами и чаще всего охотно общаются только с теми, кто им по душе, советские спецслужбы часто и успешно использовали их в разведывательной деятельности. Причем это использование не всегда сочеталось с принципами коммунистической морали.

Как пример можно привести историю советского разведчика Дмитрия Быстролетова. Работая в середине тридцатых годов прошлого столетия в одной из стран Европы, он дал согласие на то, чтобы его жена, которая также была агентом разведки, сочеталась браком с влюбленным в нее сотрудником итальянской разведки. Через успешно выполнившую задание супругу в Центр пошел добытый через постель поток важной информации. Кончилось все тем, что итальянец поймал жену в своей спальне во время попытки взломать сейф с документами. Быстролетовы были вынуждены его убить и затаиться. Конечным результатом секс-операции стало то, что жена Быстролетова бросила мужа и ушла из разведки.

Но не все советские разведчицы давали свое согласие на выполнение подобных операций. Зоя Рыбкина (Воскресенская) работала в тридцатые годы в Хельсинки, официально числясь представителем Интуриста. А на самом деле она являлась заместителем резидента разведки. Когда в Хельсинки прибыл новый резидент Борис Рыбкин, Зоя вышла за него замуж.

Получив задание стать любовницей находившегося в Финляндии шведского генерала, Рыбкина ответила, что задание выполнит, но после этого покончит собой. Услышав этот ответ, Центр операцию отменил. Ее отмена не повлекла негативных последствий для Рыбкиной. Она продолжала работать в разведке долгие годы, а после выхода на пенсию стала детской писательницей.

Во время Второй мировой войны услугами женщин-разведчиц охотно пользовались и немцы. Немецкая разведка Абвер создавала при разведшколах спецпритоны, в которых проститутки, обслуживая клиентов, старались выявить, на сколько они преданы Третьему рейху. Женщин-диверсанток немцы засылали и в партизанские отряды.

В 1965 году бывший командир партизанского отряда Василий Козлов рассказывал писателю Виктору Андрееву: «Они [немцы] подослали шпионку специально по мою душу. Хитрющая была.
А красавица! Вышла она замуж за одного нашего командира и попыталась его завербовать, чтобы помог ей меня убить. Верила, что из-за любви к ней мужчина пойдет на все. А он схватил ее и доставил куда надо»

Не обходились без женской помощи и советские подпольщики, посылая на работу к оккупантам девушек-разведчиц. И им приходилось рисковать не только честью, но и находиться под психологическим давлением со стороны соотечественников. Вот что писал в своей книге Иван Сергунин, бывший во время войны комиссаром Пятой ленинградской партизанской бригады: «Представьте себе: девушку послали работать во вражеское заведение. Она молодая, симпатичная, за ней волочится не один гитлеровский офицер, а ей нужно получить данные для партизан. Преодолевая отвращение, она идет с фашистом за руку, улыбается ему на виду у односельчан. А дети вслед кричат ей: “Овчарка немецкая! Подстилка фашистская!»

К услугам слабого пола охотно прибегали многие разведки мира. Например, в Великобритании более 40% сотрудников разведки это женщины. И большинство из них успешно справляются с поставленными задачами.

В комитете госбезопасности к принимаемым на службу сотрудницам всегда предъявляли повышенные требования. Особенно в вопросах выдержки и психологической выносливости. Плюсами при приеме были также высокая эрудированность и интеллект.

К примеру, агентами госбезопасности, успешно работавшими за рубежом, были доктор философских наук Елена Зарубина, и упоминавшаяся выше лауреат Государственной премии, детская писательница Зоя Воскресенская (Рыбкина).

Некоторые женщины занимали довольно высокие руководящие посты в силовых структурах. Так, в восьмидесятых годах прошлого века начальником одного из подразделений КГБ являлась Галина Смирнова, имевшая звание полковника.

Для работы в советских спецслужбах старались брать преимущественно красивых девушек, которые проходили специальную отборочную комиссию. Отобранных комиссией девушек обучали навыкам разведчиц и знакомили с различными техническими новинками, используемыми в разведке. Им также старались дать глубокие знания по мужской психологии.

С особой тщательностью отбирали женщин для нелегальной работы за рубежом. Помимо знания иностранных языков и навыков разведывательной работы, приветствовалось владение искусством перевоплощения – разведчица должна была обладать актерским талантом. Наиболее ярким примером такой разведчицы является актриса Ольга Чехова, жившая с 1932 года в Германии и выполнявшая задание начальника Иностранного отдела Контрразведки МГБ СССР. Талантливой разведчице удалось стать любовницей рейхсмаршала Германа Геринга. Кроме того, от многочисленных поклонников, в числе которых был и министр пропаганды Йозеф Геббельс, она получала данные о планах самого Гитлера.

Используя актерские данные, вела свою работу в Японии разведчица Ирина Алимова. Много ценных сведений об американских военных базах и укрепрайонах побережья Японии было передано ею в центр.

По мнению большинства историков разведки, именно в Советском Союзе была создана самая мощная структура, готовившая женщин-разведчиц, владеющих приемами обольщения мужчин. Перебежчица по имени Вера рассказала западным журналистам, как будущих агентов избавляли от чувства стыда. Обучали тонкостям и нюансам искусства любви, знакомили с порнографией, содержавшей различные извращения. И, в процессе обучения, делали упор на то, что разведчицы обязаны выполнить любое задание руководства.

В расположенной под Казанью разведшколе готовили не только женщин-разведчиц, но и юношей с нетрадиционной ориентацией. Во имя выполнения задания, на коммунистическую мораль и статью УК просто закрывали глаза.

Вербовали агентов и среди женщин легкого поведения. Подразделение получило название «Ночные ласточки». По словам бывшего полковника 2-го Главного управления КГБ Василия Кутузова, «Ночные ласточки» – это «агентура Второго Главка, которая могла быть подставлена в вербовочных или других целях иностранцу, представлявшему интерес для нашего ведомства».

Во всех крупных отелях сотрудниками комитета госбезопасности оборудовались номера, в которых велась прослушка и видеосъемка. Нужному КГБ клиенту показывали отснятый материал и путем шантажа заставляли идти на сотрудничество.

Эта титаническая работа оправдывала затраченные усилия и всегда приносила нужный спецслужбам результат.

Михаил Осташевский.

Задолго до начала Второй мировой войны, человек, который ее развязал, отбывал пятилетнее заключение (фактически он провел за решеткой всего 8 месяцев. - Б.К.) в крепости Ландсберг за участие в «пивном путче». Это был Адольф Гитлер. Время в тюрьме он проводил с большой пользой для себя: будущий фюрер III Рейха писал свой основной труд, которому предстояло стать библией национал-социализма - «Mein Kampf».

Рассматривая вопросы брака и семьи, он утверждал следующее:

«Грехи против крови и расы являются самыми страшными грехами на этом свете. Нация, которая предается этим грехам, обречена…»

…Необходимо понять, что брак не является самоцелью, что он должен служить более высокой цели: размножению и сохранению вида и расы. Только в этом заключается действительный смысл брака. Только в этом его великая задача»…

В 30-е годы XX века в Советском Союзе был очень популярен фильм «Богатая невеста», где звучала песня «А ну-ка, девушки, а ну, красавицы!». Советская пропаганда создавала образ женщины-патриотки, беззаветно преданной своей Родине, готовой на все ради совершения трудового и военного подвига. Простые человеческие взаимоотношения представлялись обыденными, мещанскими и даже не вполне приличными.

На большой экран не был выпущен перед самой войной фильм «Сердца четырех». Он показался руководству СССР слишком фривольным и распущенным.

Любая, даже маленькая ошибка противника - благо для противоборствующей стороны. И гитлеровская пропаганда в первые месяцы воспользовалась ею. В статье «Русская женщина - мученица и героиня», адресованной населению оккупированной территории, писалось следующее:

«Что же происходило в семейном быту советской семьи? Какие изменения внесла в неё советская жизнь? Под влиянием грубой, жестокой действительности исчезала романтика любви, романтика семейной жизни.

Женщина на практике пресловутого советского равноправия должна была выполнять тяжёлую мужскую работу на производстве, нести всевозможные общественные нагрузки и, кроме того, какую-то часть времени отдавать семье и домашнему хозяйству. При отсутствии бытовых хозяйственных приспособлений и технического оборудования одна домашняя работа становилась тяжёлой и неблагодарной задачей.

Октябрьская революция и советская власть не выполнили своего торжественного обещания перед русской женщиной. Они не раскрепостили, а ещё больше закрепостили её. И всё-таки советская женщина бескорыстно жертвовала временем, своей молодостью, своими нарядами, чтобы поддержать семью и своих детей, чтобы поставить последних на ноги».

Немецкий пропагандист с пафосом писал о том, что «тяжела была доля фабричной работницы - этой дешёвой рабочей силы, призванной стахановскими темпами выполнять пятилетние планы - гигантские планы милитаризации страны. Жизнь её становилась всё серее и безрадостнее.


Парикмахерская в оккупированном Пскове

Ещё безрадостнее была жизнь и ещё тяжелее была доля советской женщины-крестьянки, вынужденной от зари до зари выколачивать на колхозной барщине трудодни. Мужественные женщины «раскулаченных» семей переносили невероятные страдания и пили чашу горя до дна.

Тяжела была доля великой мученицы - русской женщины. Но вот пришла спровоцированная большевиками война. Начались новые страдания, усугубились лишения, нужда и голод встали у самого порога. Жена, потерявшая своего мужа в застенках НКВД, провожала на бессмысленную войну своего единственного сына. Сестра сосланного в Сибирь инженера, отдавала Молоху войны своего младшего брата. Мать раскулаченной семьи оплакивала гибель на фронте своих сыновей. Невыразимое горе широкой волной залило семьи советских женщин».

Далее автор гневно отмечал тот факт, что: «Конечно, в семье не без урода. В Советском Союзе мы встретим женщин, пошедших ради лёгкой жизни и нарядов на содержание к крупным чиновникам, или женщин, которые, пользуясь лёгкостью развода, выходят замуж в четвёртый или пятый раз. Встретим развязных, грубых женщин, ставших агентами НКВД, привыкших к своим мужским профессиям, утративших свою женственность. Некоторые прошли даже школы диверсии и шпионажа, стали парашютистками и находятся в бандах так называемых «партизан». Нет ничего печальнее на свете грубости и распущенности женщины, потерявшей женский облик и подобие».

Выход из всего этого напрашивался один: «Настоящая русская женщина, безропотно несущая все тяготы и унижения, является гордостью и украшением русского народа. Мы преклоняемся перед тайной мужества русской женщины, сумевшей сохранить себя чистой и незапятнанной в этот век грубого материалистического расчёта и незаслуженных страданий, выпавших на её долю.

Мы зовём её, и она должна идти на совместную борьбу против общего зла, против общего врага, раздирающего нашу несчастную, многострадальную Родину».

В условиях начавшихся боевых действий против Советского Союза, нацистская пропаганда стремилась внушить мирному населению России, что немецкий солдат несет им не только «освобождение от проклятого ига жидо-большевизма», но и является защитником «исконных русских ценностей, к которым, в первую очередь, относится семья». Критикуя семейные устои в СССР в предвоенные годы, оккупационная пресса писала:

«Что происходило в Советском Союзе? Вырастало поколение, развращенное с малых лет, привыкшее с пеленок к шпионажу и лишенное всего святого. Недаром идеалом советского молодого поколения был гнусный и омерзительный тип - пионер Павлик Морозов, донесший на родного отца».

Населению оккупированных областей России внушалось, что «иудо-большевистским властям были на руку такие развращенные семьи: управлять павликами морозовыми было несравненно легче, чем сильными духом крепкими людьми, выросшими в твердых семейных правилах и устоях. Ликвидируя духовное сословие и разрушая крестьянство, большевики уничтожали тем самым биологическую крепость народа».

Официально вопросы брачно-семейного права находились в ведении коллаборационистской «новой русской администрации». На словах именно от представителей русского населения выдвигались различные предложения, касающиеся брачно-семейных отношений.

Но фактически все эти проблемы находились под жестким контролем нацистских оккупационных служб.

При русских городских управлениях создавались юридические отделы. При них действовали столы записи актов гражданского состояния. К функциям последних относились регистрация браков, рождений и смертей.

В своих действиях они руководствовались различными инструкциями и указаниями, исходившими как от немецких, так и от коллаборационистских органов власти. В средствах массовой пропаганды эти документы характеризовались как «правила, упорядочившие брачные отношения и ликвидирующие хаос, вызванный в этой области большевизмом». Они были приняты практически во всех крупных русских городах, оказавшихся под немецко-фашистской оккупацией. Так, в Пскове в начале 1942 года отдел записей актов гражданского состояния получил от городской управы подробную инструкцию о совершении бракосочетания. В ней писалось о том, что «брак не есть обыкновенный договор или просто заявление должностному лицу в обыкновенном смысле. Своим заявлением вступающие в брак обязуются не только жить вместе и поддерживать друг друга, но и основывают совместную жизнь и в духовном отношении. В благоустроенном государстве такая связь не может возникнуть без ведома и содействия государственной власти. А потому здесь необходимо вмешательство государственного учреждения, в данном случае - стола записей актов гражданского состояния».

Отмечалось, что стол загса должен был охватывать все изменения в гражданском состоянии каждого лица в отдельности. Одна из основных целей стола загса формулировалась следующим образом:

«В некоторых случаях брак может быть не разрешен, нежелателен или недопустим в интересах отдельных лиц. Поэтому до заключения брака следует точно установить, может ли быть в данном случае совершено бракосочетание. Если, таким образом, в настоящее время брак является актом выдающегося значения, то и оформление его должно быть совершено соответственно этому значению».

По новым правилам брак признавался действительным только тогда, когда он регистрировался по всем правилам в отделе записей актов гражданского состояния.

Процесс заключения брака предполагал несколько этапов. Прежде всего, желающие вступить в брак подавали соответствующее ходатайство. При этом производилась проверка удостоверения личности. Заведующий столом загса должен был получить точные доказательства правильности показаний брачующихся. Брак не мог быть надлежащим образом заключен, если брачующиеся не могли удостоверить свою личность и происхождение. Таким образом, беженцы, лица, не проживавшие постоянно в данной местности до начала военных действий, граждане, не имеющие документов, не имели права вступать в брак.

В одной из инструкций Смоленской городской управы говорилось о том, что «данная мера не позволит советским агентам растворяться среди мирного населения нашего округа…».

Воспрещались браки:

Между евреями и лицами других групп населения. К евреям относились лица, исповедующие иудаизм или имеющие в своем роду евреев среди родственников до третьего колена.

Между единокровными по прямой линии; родными и полуродными братьями и сестрами брачного или внебрачного происхождения.

Мужчинам до достижения 18 лет и женщинам до достижения 16 лет.

Лицам, уже состоящим в законном браке.

Если вышеперечисленные причины вскрывались уже после заключения брака, то незаконно зарегистрированный брак объявлялся недействительным, а запись об этом уничтожалась.

Если у чиновников не имелось никаких сомнений в законности оформления брака, то бракосочетающимся назначалось время для «совершения таинства бракосочетания». Оно должно было состояться не раньше двух и не позже трех недель после возбуждения ходатайства о разрешении заключить брак. В течение этого срока делалось так называемое «оглашение», которое помещалось в специальном разделе газеты и на специальной доске, вывешенной при городском управлении. Завизированное бургомистром, оно включало в себя определенную информацию как о женихе, так и о невесте: данные о месте рождения, месте проживания и профессии.

Если за эти дни не поступало никакой информации, противоречащей той, которую сообщили о себе граждане, собирающиеся вступить в брак, назначался день «венчания». Брачующиеся и их свидетели были обязаны явиться в определенный час в стол загса в опрятных одеждах.

Инструкция предписывала, чтобы бракосочетание проходило в особой комнате. Она должна была быть празднично обставлена: «необходимо позаботиться о цветах и корзинах…» В инструкции содержались подробные указания о порядке бракосочетания: «Заведующий столом загса должен сидеть за красивым столом. Перед ним сидят брачующиеся, по обеим сторонам находятся места для свидетелей. Зав. загсом оглашает вначале имена: явились сегодня (зачитываются полностью имена, фамилии, место и дата рождения брачующихся и свидетелей). Они по обоюдному согласию заявили о своем желании вступить в брак. Затем все присутствующие приглашаются встать. Чиновник загса также встает и продолжает следующим образом: «Я спрашиваю тебя (следует имя жениха), согласна ли здесь присутствующая (следует имя невесты) вступить в брак». После «Да» - жениха и невесты заведующий столом загса объявляет брачующимся, что согласно гражданскому праву их брак является заключенным».

Курская девушка и ее «возлюбленный»

При браке невесте присваивалась фамилия мужа. Официально это объяснялось желанием «ликвидировать тот бедлам, который царил при советской власти, когда муж носил одну фамилию, жена другую, а дети зачастую третью, т.е. фамилию первого мужа жены». Однако на практике это было направлено на то, чтобы воспрепятствовать евреям или людям, носящим похожие на еврейские фамилии, изменять их.

Предполагалось, что молодые супруги после этого должны были получить от городской управы небольшой подарок. Редактор крупной коллаборационистской газеты «Речь» Михаил Октан выдвинул предложение, чтобы «молодожены получали, как и в Германии, бессмертную книгу Адольфа Гитлера «Моя борьба». Однако такая идея была с возмущением отвергнута представителями нацистских оккупационных служб. Они посчитали недопустимым распространение Библии национал-социализма среди «унтерменшей» (недочеловеков).

Пойти в церковь и обвенчаться там по религиозному обряду можно было только после регистрации брака в отделе записи актов гражданского состояния. В распоряжении священникам указывалось следующее: «Согласно распоряжения германского командования церковное венчание допускается лишь после оформления брака в загсе. Священнослужители, совершившие венчание без предварительного оформления брака в загсе, подлежат наказанию лишением свободы или денежным штрафом». В Пскове совершение церковного обряда могло было быть осуществлено лишь после регистрации брака в городском управлении. Силу документа имели лишь записи в метрических книгах городского управления. Священнослужителей и мирян предупреждали о том, что «засвидетельствование браков, совершенных в церкви, не заменяют собой указанных записей в столе загса».

Расторжение браков на оккупированной немцами территории России было воспрещено. Подобные действия можно объяснить желанием оккупантов осуществлять жесткий контроль за населением. Так, в инструкции для мировых судов от 2 июля 1943 года отмечалось, что в исключительных случаях при разрешении бракоразводных дел необходимо иметь в виду следующее: «Обоюдное желание супругов не является законным поводом для развода». Новый брак того супруга, по вине которого был произведен развод (как это определял мировой суд), был воспрещен. Поэтому решение суда направлялось в стол загса, где в удостоверение личности ставился штамп о расторжении брака со словами «без вины» или «по вине».

В случаях изменения гражданского состояния, занесенных в метрические книги, заинтересованным лицам выдавались свидетельства в виде выписки из этих книг. Каждое свидетельство облагалось сбором в сумме 20 рублей. Регистрация брака оплачивалась сбором в сумме 100 рублей.

Любой отход от правил, связанных с регистрацией брака, наказывался денежным штрафом до 1000 рублей и принудительными работами.

При анализе различных инструкций и распоряжений коллаборационистских администраций, касающихся вопросов брака и семьи в различных городах на оккупированной территории России, видно, что все они весьма похожи друг на друга. Следовательно, данные документы исходили из одного центра, в данном случае - из Берлина. Рассматривая основные черты брачно-семейного права на оккупированной территории России, можно отметить, что все инструкции, указы и распоряжения как немецких оккупационных служб, так и марионеточной «новой русской администрации» были направлены на решение одной глобальной задачи: тотального контроля за населением.

Но в условиях многомесячной нацистской оккупации России повседневная жизнь складывалась далеко не так, как это виделось берлинским чиновникам. К тому же на оккупированной территории России был явный дефицит русских мужчин. Многие из них воевали в Красной армии и партизанских отрядах. Именно их забирали в первую очередь на работы в Германию. Да и многие немецкие солдаты видели в местных девушках и женщинах в первую очередь не представителей «унтерменшей» (недочеловеков), а именно девушек и женщин.

Еще одна курская девушка и еще один «возлюбленный»

В одном из номеров коллаборационистской газеты «За родину», которая распространялась на оккупированной гитлеровцами территории Северо-Запада России, были опубликованы стихи «О пользе изучения языка»:

Всегда пригодится любая наука.
Немецкий и русский - хорошая штука.
Но странен учащихся выбор и вкус:
Все девушки учат - «их либе» и «кус».
Но знанье без практики - дело пустое.
И там, где учащихся встретится двое,
Только и слышишь из девичьих уст:
Ах, милый, ах, милый, ещё один «кус».
А он отвечает, с досады, хоть плюй:
О медхен, о медхен, нох айн… поцелуй».

Для не вполне владеющих немецким языком перевожу: «их либе» - я люблю, «кус» - поцелуй, «медхен» - девушка.

Почему происходили подобные встречи? Причин этому несколько. Безусловно, во многих случаях немецкие солдаты действовали с позиций силы. Совершенно не обязательно, что это было изнасилование. Просто оккупанты путем угроз, запугивания и шантажа могли получить желаемый результат. Немалую роль играло и материальное благополучие. В условиях каждодневной угрозы голодной смерти многие женщины соглашались сожительствовать с немцами за продукты. Еда была также необходима их детям и престарелым родственникам. Кто-то видел в немецком любовнике защиту от приставаний других солдат или русских полицаев.

Были случаи, когда возникали искренние чувства. Конечно, эти романы были обречены на плохой конец. Но в условиях повседневной угрозы смерти и один день относительного счастья стоит очень дорого.

Но были и женщины, которые хотели «пира во время чумы». Об одной такой написал в своей книге «Война» Илья Эренбург:

«Смазливая девушка. Выщипанные брови. Карминовые губы. Прежде она была студенткой. Ее соблазнили подачки немецких офицеров, танцы, французское шампанское. Ее соотечественники мужественно сражались. Люди отдавали свою жизнь. А она услаждала палачей своего народа.

Она сейчас сидит у себя в комнате и плачет. Позднее раскаяние Измена, как ржа, разъела ее сердце. На улице праздник - люди смеются, обнимают бойцов. А она сидит в темной комнате и плачет. Она стала отверженной - для себя самой, нет кары тяжелее».

Другой эпизод из книги известного советского писателя:

«Я сидел в одном доме. Меня удивили глаза хозяйки: они казались сделанными из опалового стекла, в них не было жизни. Хозяйка неохотно отвечала на мои вопросы, а спрашивал я ее, только чтобы разрядить чересчур тяжелую тишину. В углу играл пятилетний мальчуган. Я спросил хозяйку: «Немцы к вам приходили?» Она ответила: «Нет». Я сказал: «Вам повезло». Но тогда мальчик закричал: «Отто приходил», и, упрямо стуча кулаком по стулу, он долго повторял: «Отто приходил». Женщина молча вышла из комнаты. Я больше не мог сидеть в этом доме. Мне показалось, что в комнате нет воздуха. Я выбежал на улицу. Был морозный яркий день. Сотни женщин жмурились и улыбались первому красному флагу на фасаде поврежденного снарядом дома. Мир жил и радовался. Только одна высокая белокурая женщина с пустыми опаловыми глазами не находила себе места в этом мире».

Людмила Джиованни, пережившая оккупацию Новгорода, вспоминала о том, что каждое утро из квартир, где проживали местные жители, как тараканы разбегались немецкие солдаты. Они спешили в казармы от своих русских подруг.

В воспоминаниях шефа новгородского гестапо Бориса Филистинского, которые он издал уже будучи профессором Вашингтонского университета, так описывается жизнь в Приильменье зимой 1942 года:

«За стеной слышалась однообразная игра на гармошке, русско-немецкий говор, взвизги и чмоканье.

Жируют, - как-то совсем равнодушно кивнул в ту сторону старшина, бывший председатель колхоза «Завет Ильича». И прибавил минуту спустя тем же безразличным тоном, повернувшись к стене и громко стукнув в нее кулаком:

Санька, подь сюды.

Стуча новыми сапогами, в горницу с вызывающим видом вошла старшая дочь старшины, полная краснощекая девка лет девятнадцати. Кофточка ее была помята, несколько пуговиц расстегнуто.

Смотри у меня, не перегуляй. Жируй, да с осторожкой: завтра приезжает твой хауптман. Слышишь? - тем же равнодушным голосом предупредил отец.

Отвяжись, без тебя знаю, - огрызнулась девка, а глаза ее добавили: сам, смотри, у меня не задирайся: я знаю, чем бы ты был без меня…

Ну, иди. Нечего твоего гостя томить. Кто у тебя? Вахмистр?».

Кроме немцев пытались найти свою любовь на новгородской земле и испанские солдаты «Голубой дивизии»:

«В двухстах шагах, в единственном уцелевшем домишке, в жарко натопленной горнице сидел за столом испанский поручик. Он был полураздет, перед ним стояли несколько бутылок коньяка и водки, сковорода с недоеденной рыбой и крупно нарезанный лук. Чудесный домашний свежий ржаной хлеб и овсяный кисель, почти нетронутый, придавали пиршеству местный колорит. Вся семья хозяина дома - и сам хозяин с женой, и молоденькие дочери его, и старуха бабка - с раскрасневшимися лицами и мутными глазами сидели за столом. Хозяйский сынишка, парень лет четырнадцати, что есть силы терзал гармонь, а денщик-испанец подыгрывал ему не в тон на гитаре и выл что-то дикое и нечленораздельное. Я предъявил офицеру свой пропуск и свои документы. Он пьяно взглянул на меня и на возницу и сунул нам в руки объемистые кружки с коньяком:

Пейте! Пейте, вам говорят! - на документы он и не взглянул.

Они ничего, испанцы-то, щедрые. Все солдаты ихние на девках наших попереженились. По-православному. И в церкву нашу ходют. А девкам в подарок и коров, и свиней подарили. С соседних деревень грабанули. Хороший народ, подходящий, - объяснял мне заплетающимся языком хозяин дома, помощник волостного старосты…

И мы опять на дровнях. Дорога вьется - однообразная и унылая, а возница рассказывает мне:

В Курицко испанский комендант запретил солдатам с девками гулять… Ну да разве испанцы послушают кого? Поймали комендантские девок и баб с солдатами на гулянке в клубе. Девкам голову наголо сбрили, бабам полголовы выстригли, а солдат выпороли… Смех и грех!».

Испанцы из «Голубой дивизии» дружили с местными жителями

Нацистское руководство было крайне обеспокоено фактами «морального разложения» своих солдат. 8 июня 1942 г. вышла «Памятка солдату о поведении в оккупированных восточных областях». В ней, в частности, говорилось о следующем:

«В оккупированных областях немецкий воин является представителем германской империи и её власти. Он должен это чувствовать и соответствующим образом вести себя. Затяжная война, пребывание на гарнизонной службе сопряжены с той опасностью, что отношения с женской половиной гражданского населения становятся более близкими, чем это желательно.

Поддержание престижа вооруженных сил и угроза опасности причинить вред чистоте расы требует того, чтобы этому вопросу было уделено серьёзное внимание и чтобы в этом отношении на солдат оказывалось постоянное воздействие.

Командующим издано постановление о запрещении дальнейшего пребывания немецких солдат у местных жителей. Все солдаты без исключения должны размещаться вместе. Поскольку для этого необходимы жилые дома, надлежит выселять из них гражданское население. В таких случаях местные жители переселяются в другие квартиры или эвакуируются.

В районе боевых действий, в условиях развивающихся военных операций, когда место стоянки требуется на короткий срок, нет необходимости в переселении местных жителей».

Нужно отметить, что это распоряжение, несмотря на всю пресловутую любовь и уважение немцев к приказу и порядку, практически не выполнялось. Скорее всего, местных «отцов-командиров» раздражали подобные требования «берлинских чинуш», которые не могли понять всю сложность жизни простых фронтовиков.

Когда немецкому командованию стало понятно, что исключительно репрессивными мерами данную проблему решить невозможно, оно приняло ряд мер. В частности, в марте 1943 г. принимается решение, согласно которому при рождении ребенка от немецкого солдата русские матери имели право на алименты:

«При регистрации внебрачных детей, которые происходят от германских отцов, надо одновременно представить доказательства, которыми подтверждается отцовство германского солдата. Каждый раз, если мать при регистрации внебрачного ребенка в ЗАГСе указывает, что отцом ребенка является германский солдат, чиновник ЗАГСа должен снять с матери показания, кто является отцом (фамилия, имя, чин или знаки отличия, воинская часть, почтовый номер, в крайнем случае, только род войск отца) и что привело к половому сношению (пребывание на квартире, работа матери в воинской части и подобное) и признает ли солдат отцовство. Одновременно надо спросить мать, с какими другими мужчинами она имела еще половое сношение в период зачатия.

Различные находящиеся на руках матери доказательства отцовства (письма, фотокарточки отца или подобное) надо приложить к акту.

Волостной старшина дает заключение, заслуживает ли показание матери доверия, допрашивает еще возможных со стороны матери знакомых свидетелей, берет у матери отпечатки всех 10 пальцев и, как можно скорее, отправляет материалы со своим заключением районному бургомистру.

Если имеются на лицо особые обстоятельства, то пособие на содержание по заявлению матери или опекуна может быть увеличено до 300 руб. ежемесячно. Суммы, которые выплачиваются районами таким детям, должны быть взяты из общего фонда обеспечения, но проведены по особым счетам. Об их возврате в дальнейшем районы получат в ближайшее время указание.

Если отцовство германского гражданина не установлено с достаточной достоверностью, то текущее пособие на содержание не выплачивается. В этом случае матери должны получать помощь от районного Управления из общих средств обеспечения».

Псковская девушка и солдаты

Но если ребенок, рожденный от немецкого солдата, в условиях оккупации мог быть определенной формой заработка, ситуация кардинально менялась после прихода советских войск. И здесь речь шла не только о моральном осуждении со стороны соседей. Ожидали и более строгой кары.

В одном из партизанских воспоминаний описан следующий случай: за три года, пока Северо-Запад России был оккупирован нацистами, местная жительница «прижила» от них двух детей. В первый же день после освобождения своей деревни она вышла на дорогу, положила туда своих малышей и с криком: «Смерть немецким оккупантам!», убила их булыжником.

Для удовлетворения половых потребностей солдат и офицеров на оккупированной территории России открывались публичные дома. Были среди них и фешенебельные: так, в Смоленске в бывшей гостинице действовал бордель исключительно для офицеров-летчиков. В нем работали профессионалки, прибывшие из Польши и Франции.

В других русских городах все было «попроще». Вскоре после освобождения Пскова от гитлеровцев обком партии получил от чекистов информационную записку о жизни города в условиях оккупации. В ней речь шла и о публичных домах:

«Публичные дома или «Бордель-хаусы» в Пскове

В Пскове на Горной и на Детской улицах были созданы крупные публичные дома или «Бордель-хаусы», как их называли сами немцы. В эти дома зачастую брали девушек даже несовершеннолетнего возраста. Часть девушек шла в эти дома из-за материальной необеспеченности, а часть для того, чтобы своим телом подзаработать себе лишние «тряпки» и пожить праздной и развратной жизнью. «Бордель-хаусы» у немцев пользовались большим спросом, и были дни, когда перед этими домами выстраивались очереди. Несмотря на еженедельный медицинский осмотр всех женщин этих домов, все же заражение венерическими заболеваниями шло взаимное, и большинство женщин из этих домов возвращалось с венерическими болезнями.

Институт санитарно-поднадзорных

Так как имевшихся в Пскове публичных домов для немцев не хватало, то они создали так называемый институт санитарно-поднадзорных женщин или, просто говоря, возродили свободных проституток, которые торговали своим телом на улицах города. Периодически они также должны были являться на медосмотр, о чем получали соответствующие отметки в особых билетах, которые получали на руки. Занятие проституцией без специальных билетов немцами юридически запрещалось, но фактически оно процветало, т.к. немцы своей разнузданностью в разврате способствовали этому.

Списки санитарно-поднадзорных установлены, фотокарточки сотрудников бордель-хаусов имеются».

Старое Ракомо. Великая дружба народов

Илья Эренбург так писал об оккупации Курска:

«Закрыли школы. Закрыли театры. Закрыли библиотеки. Что они открыли? Дом терпимости на улице Невского. Открыли торжественно. Герр доктор Фогт произнес речь: «Мы несем веселье в ледяную пустыню».

Они не принесли веселья. Они принесли заразу. Перед войной в Курске совершенно исчез сифилис. Немцы заразили Курск. По немецкой статистике, среди гражданского населения регистрировалось в декаду от 70 до 80 случаев заболевания венерическими болезнями. Больных отправляли в городскую тюрьму. Свыше сотни из них немцы убили».

Последнее утверждение не является выдумкой или преувеличением писателя. В архивах сохранились регистрационные карточки с именами жертв.

Работа публичных домов на оккупированной территории привлекала особое внимание советских органов государственной безопасности. Это можно объяснить двумя причинами: во-первых, в подобных заведениях можно было вести работу по сбору сведений, которые могли разболтать подвыпившие клиенты. Во-вторых, открытие подобных заведений вызывало крайне негативную реакцию среди русского населения, а это, в свою очередь, было на руку антифашистскому сопротивлению. Так в докладной записке начальнику Управления НКВД по Калининской области Токареву писалось следующее:

«В последних числах октября 1942 г., по заданию фельдкомендатуры, бургомистр города Великие Луки Поморцев приступил к созданию дома терпимости под названием «Дом благородных девиц», который должен «обслуживать» немецких солдат и офицеров.

Оборудование публичного дома было поручено начальнику строительного отдела управы, а обеспечение мебелью - начальнику жилищного отдела Снеготскому. Под помещение, в котором должен размещаться этот дом, было подобрано одноэтажное кирпичное здание, расположенное на улице Ботвина, рядом с 7-й школой, На оборудование дома терпимости и его ремонт городская управа отпустила 50.000 рублей из своего бюджета и выделила необходимое количество стройматериалов. Дом рассчитан был на 20-25 человек. Штат дома терпимости предполагался быть следующим; управляющая домом «благородных девиц», непосредственно подчиняющаяся бургомистру Поморцеву, наставницы и девушки. Кроме того там должны были быть: доктор, швейцары, маникюрша, массажистка и другой обслуживающий персонал.

По внутреннему устройству дом терпимости должен был представлять следующее: зал ознакомления, в котором должны были находиться буфет, эстрада, столики для закусок. В середине зала танцевальная площадка. Далее были оборудованы кабинеты с отдельными входами и выходами, соединенные между собой только общим коридором. Кабинеты были оборудованы по-разному и делились на несколько классов. В кабинете первого класса стояла никелированная кровать, ванна и прочие удобства.

Поморцев и начальник полиции Филиппков по согласованию с фельдкомендатурой управляющей дома назначили некую Древич, которая в свое время являлась притоносодержательницей в г. Одесса. Управляющая домом должна была набирать девушек и женщин в это учреждение. Все отобранные ей лица должны были пройти через фельдкомендатуру, где они проходили медицинское освидетельствование и внешний осмотр. Желающие «работать» в «доме благородных девиц» в доме терпимости подавали заявление непосредственно в фельдкомендатуру.

В первую очередь такие заявления подавали лица, ранее занимавшиеся проституцией. Немцы предполагали, что если из добровольно желающих не будет набран нужный им контингент, то они проведут специальную вербовку подходящих для этой цели девушек.

Впечатление у населения об открытии немцами дома терпимости было самым отвратительным. Гражданка Вишнякова Лидия Андреевна, 1890 г. рождения, домохозяйка, отзывалась о публичном доме так:

«Когда я узнала, что в нашем городе организуется столь гнусное заведение, я сказала, что рада за то, что моя племянница погибла от бомбежки, что она не будет знать об этом ужасном доме и не попадет в него».

Дом терпимости немцам открыть не удалось. Он был разбит снарядом и сгорел. Управляющая Древич, как еврейка, была самими же немцами расстреляна».

Публичный дом в Пскове

Но далеко не все русские женщины встречались с оккупантами по своей воле. Были и те, кто, выполняя приказания советского командования, собирали различные разведывательные сведения. Делать это на виду у земляков было очень сложно и тяжело. Абсолютное большинство из них носили кличку «фашистская подстилка». И во многом было страшнее и горше, когда Центр забывал или терял своих агентов.

Полковник КГБ Зинаида Воскресенская в своих воспоминаниях «Теперь я могу сказать правду. Из воспоминаний разведчицы» описывает одну из своих встреч в Воркуте в 1954 году:

«При 2-й шахте действовало дамское ателье, в нем обшивали воркутинских женщин. Возглавляла это ателье расконвоированная заключенная, осужденная на двадцать пять лет «за сотрудничество с гитлеровскими оккупантами». Звали ее Оля. Спросила, что она натворила такого, что получила высший срок. «О, гражданин начальник. Я вам расскажу, но все равно вы мне не поверите». - «А все же…»

И она поведала мне свою историю. Оля из Орла. Была комсомолкой. Когда началась война, попросилась на фронт. Немцы подходили к городу. В военкомате молодой человек предложил ей остаться в Орле и, поскольку она в какой-то мере владеет немецким языком, постараться заслужить доверие гитлеровцев, выяснить их планы, настроение, потери, в общем, стать разведчицей. Два раза в месяц она должна была являться в условное место и закладывать в тайник свое донесение и вынимать оттуда (из дупла) очередное задание.

Оля дала свое согласие, отправила мать в эвакуацию, сказала ей, что задерживается здесь по комсомольским делам и потом приедет.

После оккупации города Оля быстро и легко вошла в офицерскую среду, вечера проводила в ресторанах, делая вид, что по-немецки она знает лишь несколько слов. Как условились, она ходила к тайнику в определенные и контрольные дни и… находила там свои донесения и никаких заданий.

Она была в отчаянии. Пыталась улизнуть из города, избежать грязных рук оккупантов. Но это ей не удалось.

Орел находился в руках гитлеровцев больше двадцати месяцев, и все это время Оля не теряла надежды, что ее разыщут.

После освобождения Орла от захватчиков советскому командованию посыпались донесения о предательском поведении этой «девки Ольги», которая плясала с эсэсовцами в ресторанах, пила с ними вино и водку, разъезжала в их автомобилях. Она была арестована, и как военный преступник предстала пред военным трибуналом.

Из ее рассказа по специфическим деталям, знакомым мне как разведчику, я поняла, что она говорит правду, и посоветовала ей подробно описать свои злоключения и просить Верховный суд пересмотреть ее дело. Олину исповедь я отправила фельдсвязью.

Минуло несколько месяцев, и вот однажды вечером, разбирая почту, я вскрыла правительственный конверт и, к неописуемой своей радости, прочитала постановление о полной реабилитации Оли «за отсутствием состава преступления».

Но далеко не все подобные истории заканчивались счастливо. И хотя обычно женщину только за половую связь к уголовной ответственности не привлекали, жить с клеймом «фашистская подстилка» было нелегко. Еще хуже приходилось детям, привыкшим с детства к кличкам «фашистенок», «немец» или «испанец».

Если же говорить обо всех женщинах, оказавшихся в тяжелейших условиях вражеской оккупации, то, говоря по-человечески, не было в действиях большинства из них того самого «состава преступления». В священном писании сказано «Не судите - да не судимы будете». Да и нельзя судить женщину, когда она, никого не предавая, хотела накормить своих близких, хотела любви и защиты. А может быть, их собственный суд над собой был гораздо страшнее и строже. Но об этом судить не нам.

Еженедельник «Секрет»

© коллаж ИноСМИ

Самая знаменитая российская и советская разведчица всех времен - радистка Кэт из фильма «Семнадцать мгновений весны». Она - вымышленный персонаж. Ей можно.

Настоящие разведчики и разведчицы работают, как любят говорить они сами, «без права на славу». Однако кое-что все-таки делается достоянием публики.

Не успел отшуметь «шпионский скандал» в США, «лицом» которого стала россиянка Анна Чапман, как возник новый, связанный с бывшей помощницей британского депутата Майкла Хэнкока Екатериной Затуливетер.

Судебные слушания по вопросу о законности ее пребывания в Британии близятся к завершению.

Судя по всему, твердых доказательств разведывательной деятельности Затуливетер нет - иначе ее не пытались бы депортировать, а судили бы за шпионаж.

Возможно, она просто амбициозный человек, пытавшийся сделать карьеру.

Между тем, история российской и советской разведки знает имена женщин, чья роль спустя годы сомнений не вызывает. Это были незаурядные личности, чьи судьбы достойны триллера и любовного романа одновременно.

Роковая женщина

Доротея Ливен - выпускница Смольного института, фрейлина супруги Павла I Марии Федоровны, сестра будущего шефа жандармов Александра Бенкендорфа и жена российского посла в Берлине и Британии Христофора Ливена.

После смерти мужа поселилась в Париже, где открыла светский салон, в котором вели откровенные разговоры политики и дипломаты.

Не будучи классической красавицей, но обладая острым умом и неотразимым обаянием, Доротея Ливен последовательно находилась в романтических отношениях с тремя крупнейшими государственными деятелями Европы - австрийским канцлером Клеменсом Меттернихом, главой Форин-офис Джорджем Каннингом и французским премьером Франсуа Гизо.

Ценнейшего агента лично «вели» Александр I, а затем министр иностранных дел Карл Нессельроде - давали задания и анализировали полученные от нее шифровки.

«Доротея Ливен стала агентом исключительно из чувства патриотизма, - говорит современный историк Людмила Михайлова. - Денег и драгоценностей у нее было более чем достаточно».

Романс и похищение

Исполнительница русских романсов и актриса немого кино Надежда Плевицкая пользовалась в эмиграции такой популярностью, что газеты писали о «плевицкомании».

Поклонники не знали о ее второй, тайной жизни: в 1930 году Плевицкая и ее муж, белый генерал Николай Скоблин, были завербованы ОГПУ.

По некоторым данным, именно через них германская разведка подбросила Сталину дезинформацию о Михаиле Тухачевском и других советских военачальниках.

Самая известная операция супругов - похищение в Париже главы Российского общевоинского союза, бывшего главы белого правительства в Архангельске Евгения Миллера.

Скоблин пригласил Миллера на встречу якобы с немецкими разведчиками, оказавшимися агентами НКВД. Генерала усыпили, поместили в контейнер и вывезли из Гавра на борту советского парохода «Мария Ульянова».

Замысел состоял в том, чтобы провести Скоблина на место Миллера. Однако тот, видимо, что-то заподозрив, оставил письмо своему заместителю Петру Кусонскому: если не вернусь, значит, Скоблин - предатель.

Кусонский вскрыл конверт, когда «Мария Ульянова» уже покинула порт. Французы намеревались послать на перехват эсминец, но отступились после того, как советский посол Яков Суриц дал понять, что чекисты свою жертву все равно живой не отдадут.

Миллера доставили в Ленинград, а оттуда во внутреннюю тюрьму на Лубянке. 11 мая 1939 года он был расстрелян. Незадолго до смерти генерал попросил, чтобы ему разрешили инкогнито и в сопровождении охранников в штатском помолиться в церкви, но получил отказ.

Скоблин бежал в СССР, где несколько месяцев жил под надзором на секретном объекте НКВД, направляя руководству советской разведки письма с восхвалениями Сталина. Затем при невыясненных обстоятельствах очутился в республиканской Испании, где погиб в 1938 году: по официальным данным, при бомбежке франкистской авиацией Барселоны, по неофициальным - от рук знаменитого «терминатора» Леона Эйтингона, который спустя два года организовал покушение на Троцкого.

Плевицкую арестовала французская контрразведка. За шпионаж и участие в похищении человека она получила 20 лет заключения и умерла в женской тюрьме в Ренне 1 октября 1940 года.

Подруга Эйнштейна

Советская разведчица Маргарита Коненкова (агентурный псевдоним «Лукас») провела в США полжизни - с 1924 по 1945 год.

Красавицей восхищался Альберт Эйнштейн, с которым она познакомилась в 1935 году в Нью-Йорке. Пользуясь расположением Эйнштейна, Коненкова завела приятельские отношения с Робертом Оппенгеймером и другими создателями атомной бомбы.

Среди ее знакомых была и первая леди США Элеонора Рузвельт.

ФБР не удалось разоблачить Коненкову. Она скончалась в Москве в 1980 году в возрасте 84 лет.

О том, какого рода отношения связывали Эйнштейна и Коненкову, достоверно неизвестно. Однако в 1998 году на аукционе Sotheby"s были проданы несколько писем создателя теории относительности, начинавшихся обращением: «Любимейшая Маргарита!» и заканчивавшихся словом: «Целую».

После смерти Коненковой в ее бумагах обнаружился сонет, написанный Эйнштейном в 1943 году на немецком языке и содержавший, в частности, слова: «Тебе не вырваться из семейного круга. Это наше общее несчастье».

Пикантность ситуации состояла в том, что разведчица жила в США с мужем, знаменитым скульптором Сергеем Коненковым, при котором выполняла обязанности менеджера и переводчицы.

Когда в 1945 году супруги отправлялись на родину, для транспортировки работ Коненкова по распоряжению Сталина выделили целый пароход, а в Москве ему предоставили громадную мастерскую на улице Горького.

Пошли разговоры, что Коненков прожил самое тяжелое для страны время за океаном, а, вернувшись, был осыпан благами.

Сохранилась копия письма Маргариты Коненковой Лаврентию Берии с просьбой «оградить семью от нападок с учетом моих заслуг и заслуг С.Т. Коненкова перед Родиной».

То, что с ходатайством обратился не сам Коненков, а его жена, заставляет историков думать, что «русский Роден», прожив с супругой около полувека, так и не узнал о ее особых заслугах.

Вальс с послом

Зоя Воскресенская-Рыбкина (агентурный псевдоним «Ирина») начала работать на советские спецслужбы в возрасте 14 лет еще в Гражданскую войну - секретаршей в штабе частей особого назначения Смоленской губернии.

В Иностранном отделе ОГПУ - с 1929 года. Выполняла секретные миссии в Китае, Германии, Австрии, Швейцарии, Турции, Латвии, Финляндии и Швеции. В совершенстве овладела немецким языком, выдавала себя за русскую эмигрантку-баронессу.

Накануне войны Рыбкина работала в Москве аналитиком направления «Затея», пытавшегося выяснить намерения Германии.

В мае 1941 года разведчица под фамилией Ярцева и «крышей» сотрудницы Всесоюзного общества культурной связи с зарубежными странами была на приеме в германском посольстве, где ее пригласил на тур вальса сам Вернер фон Шуленбург.

Рыбкина обратила внимание на светлые прямоугольники на стенах зала, оставшиеся от снятых картин, а через приоткрытую дверь служебного помещения заметила груду чемоданов. В отчете она написала, что немцы готовят эвакуацию посольства, а, следовательно, войну, но предупреждение, как и многие другие, было проигнорировано.

Во время войны она занималась подготовкой разведчиков и диверсантов, и впоследствии вспоминала в связи с этим забавный эпизод.

Двух комсомольцев-добровольцев готовили к заброске к немцам под видом членов якобы существовавшей в Куйбышеве антисоветской религиозной организации. Когда одного из них на экзамене спросили, выучил ли он молитвы, тот выдал: «Отче наш - блины мажь! Иже еси - на стол неси!». «Весельчака» послали на все четыре стороны.

В 1935 году, работая в Хельсинки, разведчица вышла замуж за советского резидента Бориса Рыбкина. Тот, кстати, имел агентурный псевдоним Кин. Именно эту фамилию носили в романе Юлиана Семенова и фильме Татьяны Лиозновой радистка Кэт и ее муж Эрвин.

К разведчикам, как ни к кому другому, были применимы слова песни: «Дан приказ ему на запад, ей в другую сторону». Супруги надолго расставались. Первый и последний раз они провели отпуск вместе лишь через 12 лет.

Но любовь, по-видимому, была крепкой. Получив задание стать любовницей прогермански настроенного швейцарского генерала, Зоя Рыбкина ответила руководству, что выполнит приказ, но после окончания операции застрелится. Операцию отменили.

Вскоре после отпуска в Карловых Варах Борис Рыбкин, работавший резидентом в Праге, погиб в автокатастрофе. Вдова до конца жизни подозревала, что его убили бывшие коллеги, и связывала это с развернувшейся в СССР антисемитской кампанией. Рыбкин был евреем.

Когда в середине 1950-х годов многолетний шеф Рыбкиной Павел Судоплатов был осужден, ее уволили из разведки. До 25-летней выслуги оставался год, и ей предложили поработать в Воркутинском управлении лагерей.

Появление таинственной и красивой полковницы произвело среди местных чинов МВД фурор. На совещаниях с ее участием они начали говорить «сотрудничать» вместо привычного «ссучиться».

Уйдя на пенсию, Рыбкина стала детской писательницей, подписывая рассказы и повести девичьей фамилией «Воскресенская», и даже получила в 1968 году Государственную премию. Написать мемуары ей разрешили лишь незадолго до смерти, уже во время перестройки.

Кстати, еще одна советская разведчица, уйдя на покой, доказала, что талантливый человек талантлив во всем. Елена Косова, в 1940-х, 1950-х годах выполнявшая секретные задания в США, Нидерландах и Венгрии, сделалась известным скульптором.

Тайна «звезды»

Ольга Чехова, урожденная Книппер, дочь инженера-путейца из обрусевших немцев, племянница жены Антона Чехова Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой, ученица Станиславского, после революции эмигрировала на историческую родину, где за 25 лет снялась в нескольких десятках фильмов, в основном, костюмных, с музыкой и танцами.

Работала она и в Голливуде, была хорошо знакома с Чарли Чаплином, Кларком Гейблом, Гэри Купером и Мэри Пикфорд, но после прихода к власти нацистов, к удивлению многих, осталась в Германии, где получила официальный титул «государственной актрисы Третьего рейха».

Незадолго до революции она вышла замуж за актера МХАТа Михаила Чехова, с которым прожила всего четыре года, но навсегда осталась Чеховой, хотя Геббельс требовал от нее вернуть немецкую фамилию.

Министр пропаганды терпеть ее не мог, по слухам, из-за того, что она отвергла его домогательства, зато кинозвезде покровительствовал фюрер, каждый год присылавший ей ко дню рождения и на Рождество корзины цветов. Избранница Гитлера Ева Браун внешне была несколько похожа на Ольгу Чехову.

В 1937 году, когда труппа МХАТа возвращалась через Берлин с парижских гастролей, Ольга Чехова на несколько дней поселила тетю в своем доме и устроила в ее честь прием, на который явилась вся нацистская верхушка. Ни этот факт, ни регулярная переписка с племянницей не имели для Ольги Леонардовны в СССР никаких последствий.

27 апреля 1945 года Ольга Чехова была арестована в Берлине советской контрразведкой и вывезена в Москву, но через два месяца вернулась в Западный Берлин, а затем уехала в ФРГ.

В 1955 году она завершила карьеру в кино и создала косметическую фирму. Умерла Ольга Чехова в Мюнхене в 1980 году в возрасте 83 лет.

Еще при ее жизни возникли слухи, что во время войны она была советским «суперагентом».

Немецкие газеты писали, что в 1945 году она ездила в Москву, чтобы тайно получить из рук Сталина орден Ленина и для бесед с Берией, Абакумовым и Меркуловым. Сама актриса утверждала, что ее держали на конспиративной квартире, где хорошо воспитанные молодые офицеры играли с ней в шахматы, и отпустили в Германию без объяснений.

Павел Судоплатов и сын Берии Серго сообщали, что Ольга Чехова якобы участвовала в подготовке покушения на Гитлера, затем отмененного Сталиным из опасений, что при новом канцлере Германия заключит мир с западными союзниками.

По неподтвержденным данным, последнее задание советской разведки Ольга Чехова якобы выполнила летом 1953 года: Берия, взявший курс на объединение Германии на условиях ее нейтралитета, пытался через знаменитую актрису войти в контакт с Конрадом Аденауэром, а роль связной при этом выполняла уже упоминавшаяся Зоя Рыбкина.

Ольга Чехова до конца жизни отрицала связь с советской разведкой. Москва также официально не подтверждает эту информацию.

Атомный шпионаж

Этель Розенберг и ее муж Джулиус (агентурный псевдоним «Волонтеры») - единственные гражданские лица, казненные в США за шпионаж.

Дети евреев-эмигрантов из Российской империи и убежденные коммунисты, они с 1938 года сотрудничали с советской разведкой по идейным соображениям.

Супруги завербовали брата Этель Дэвида Грингласса, сержанта американской армии, работавшего механиком в Лос-Аламосе. В отличие от сестры и зятя, он выдавал секреты за деньги.

Полный перечень сведений, полученных при посредничестве супругов Розенберг, Служба внешней разведки России не раскрывает до сих пор.

Однако известно, что они не менее 40 раз встречались с советским резидентом Александром Феклисовым, удостоенным за его роль в атомном шпионаже звания Героя Советского Союза, и передали, в частности, рабочие чертежи плутониевой бомбы, сброшенной на Нагасаки, 12-страничный отчет Грингласса о его работе в ядерном центре и готовый образец радиовзрывателя для атомной бомбы, производство которого было затем налажено в СССР.

В феврале 1950 года в Британии по информации, полученной от ФБР, арестовали главного советского «атомного шпиона» Клауса Фукса. Он выдал своего связника Гарри Голда, ранее контактировавшего также с Гринглассом. Голд выдал Грингласса, тот - супругов Розенберг.

В отличие от Фукса, Голда и Грингласса, Розенберги до конца отрицали вину.

Свое преследование они объясняли «антикоммунистической провокацией» и якобы антисемитскими настроениями директора ФБР Эдгара Гувера и председателя сенатской комиссии по расследованию антиамериканской деятельности Джозефа Маккарти. Однако судья и прокурор на их процессе были евреями.

Суд начался в Нью-Йорке 6 марта 1951 года. Розенбергам предъявили обвинение в «заранее спланированном с сообщниками заговоре для выдачи Советскому Союзу информации и оружия, которое тот мог использовать, чтобы уничтожить нас». 5 апреля им был вынесен смертный приговор.

Несмотря на ходатайства Альберта Эйнштейна, Томаса Манна и Папы римского Пия XII, 19 июня 1953 года их казнили в тюрьме Синг-Синг на электрическом стуле.

«Казнь двух человеческих существ - печальная и тяжелая вещь, но еще более ужасна и печальна мысль о миллионах погибших, чья смерть может быть прямо отнесена к тому, что эти шпионы совершили. Я не стану вмешиваться в это дело», - заявил президент Эйзенхауэр.

Суд происходил на фоне войны в Корее, на которую, по мнению американских политиков и общественности, Сталин не решился бы, не имея атомной бомбы.

В 1983 году, в день 30-й годовщины казни Этель и Юлиуса Розенбергов, газета «Известия» назвала их «невинными людьми, ставшими жертвой безжалостного механизма американского «правосудия».

В настоящее время Россия не отрицает их сотрудничества с СССР.

В духе времени

27 июня 2010 году ФБР арестовало десятерых россиян, обвиненных в «выполнении глубоко законспирированных заданий».

В былые времена разоблаченных разведчиков повсюду в мире ждали жесткие допросы, многолетнее заключение или смерть, а родное государство от них отрекалось. В наш гуманный век ничего плохого ни с кем не случилось. Уже через несколько дней нелегалов обменяли на четырех российских граждан, ранее осужденных за шпионаж в пользу США и для такого случая срочно помилованных президентом РФ.

Хотя среди провалившихся агентов, по имеющимся данным, были более значительные фигуры, главной героиней скандала стала 28-летняя Анна Кущенко-Чапман, которая к тому моменту провела в США всего четыре месяца и, по оценке ФБР, не успела причинить существенного вреда американскому государству.

Вице-президент Джозеф Байден пошутил, что жаль, мол, отправлять из Америки такую красивую девушку.

На родине Анна Чапман приняла участие в целом ряде бизнес- и пиар-проектов и занялась политикой в рядах прокремлевского молодежного движения «Молодая гвардия».

Студенты Петербургского университета, которых она недавно попыталась агитировать за «Единую Россию», встретили ее плакатами: «Шпионь отсюда!».

Превращение Анны Чапман в публичную фигуру противоречит вековым традициям, согласно которым информация о делах бывших разведчиков, если и делается достоянием гласности, то спустя десятки лет, и, как правило, после их смерти.

По мнению многих, популяризация Анны Чапман является пиар-ходом.

Таким образом, западной публике пытаются продемонстрировать, что русские шпионы - не монстры, а симпатичные люди, которых не следует бояться и которым можно с удовольствием передавать секреты своего государства.

Слово «разведка» женского рода, но сама она считалась делом сугубо мужским. Даже в годы Великой Отечественной войны. В фильме «Семнадцать мгновений весны» главный герой вроде бы не радистка Кэт, а штандартенфюрер СС Штирлиц. Однако именно героиня Екатерины Градовой, как и ее коллеги, играя на «вторых ролях», сделала возможным невозможное. Это на счету женщин самые опасные разведоперации, самые изощренные ходы, самые невероятные вербовки.

В честь 8 Марта для «МК» открыли архивы СВР, чтобы мы могли рассказать о трех известных, увы, лишь в узких кругах советских разведчицах. У каждой из этих женщин был особый природный дар. Одна была великой певицей, которой поклонялся сам Шаляпин, вторая умела быть незаметной и входить в любой образ (именно ей поручалось покушение на самого Гитлера), третья обладала умом гроссмейстера и уникальной способностью убеждать... Но помимо всего они обладали талантом любить. Любить так сильно, что их чувство меняло политические убеждения конкретных людей и судьбы целых народов. Три разведчицы, три подвига и три истории любви.

Некоторые документы о них публикуются впервые.

Кадр из фильма «Семнадцать мгновений весны».

Оперативный псевдоним Фермерша. Секретное оружие — голос

Разглядываю старинные фотографии... Им почти век. А молодая женщина на этих снимках, кажется, будто из начала века XXI. Ослепительная и роскошная певица, явно знающая цену своему таланту. Неужели разведчицы бывают такими?

— Надежда Плевицкая была одной из талантливейших, — говорит историк Службы внешней разведки и протягивает листы. — Вот, почитайте ее дневники, они многое расскажут о ее характере.

Надежда рассказывает о своей бедной крестьянской семье, где она была 12-м ребенком. О том, как тяжело приходилось работать в детстве, но в то же время как любила она свою деревенскую жизнь. О том, как стала петь в хоре, чтобы прокормить семью, как ушла в монастырь, как вернулась «в мир»... И все это время пела и пела.

А вот характеристика, написанная сотрудниками НКВД. Судя по ней, Плевицкую считали человеком эмоциональным, вдохновленным, возвышенным, готовым посвятить всю жизнь искусству. Не сомневаюсь, что так и было. Чего стоит только этот отрывок из ее дневника: «Русская песня не знает рабства. И нет такого музыканта, который мог бы записать музыку русской души: нотной бумаги, нотных знаков не хватит».

— Если ты когда-нибудь решишь написать о ней, обязательно послушай ее песни, — это был завет, который когда-то дал мне ветеран разведки Владимир Карпов, к сожалению, уже ушедший из жизни. Он настаивал на том, что Плевицкая была одной из самых ярких фигур в разведке. — Женщина с большим сердцем и чудесным голосом… До того как ее привлекли к сотрудничеству, говорила, что она артистка и поет для всех: «Я вне политики!» И она действительно пела и для бедного люда, и для царской семьи. Император Николай II плакал, когда ее слушал.

«Государь был чуткий и внимательный. Выбор песен был предоставлен мне, и я пела то, что было мне по душе. Спела и песню революционную про мужика-горемыку, который попал в Сибирь за недоимки. Никто замечания мне не сделал. …А песни-то про горюшко-горькое, про долю мужицкую кому же и петь-рассказывать, как не царю своему батюшке? Он слышал меня, и я видела в царских глазах свет печальный».

Из дневников певицы.

Во время революции Надежда пела для солдат Красной армии. А потом попала в плен к белогвардейцам, которые вывезли ее за рубеж. В Плевицкую страстно влюбился генерал Николай Скоблин, и она стала петь уже для белых. Красные, белые — какая разница для певицы? И снова цитата из ее дневника: «Я с одинаковым чувством могу петь и «Боже, царя храни» и «Смело мы в бой пойдем». Все зависит от аудитории». Но в эмиграции Надежда сильно затосковала по родине. За рубежом она была чужой даже для некоторых русских: жены белогвардейцев ее, крестьянку по происхождению, в свой круг не приняли даже после замужества (стала Скоблиной). За глаза они ее так и называли — «мужичка».

А разведке советской власти нужны были источники информации среди белогвардейцев, дабы во что бы то ни стало разрушить террористический и опасный РОВС (Русский общевойсковой союз). Подобраться к Скоблину и завербовать его не смогли ни с помощью его родного брата, ни используя близких друзей и однокурсников. Генерал был непоколебим. И тогда стали действовать через Надежду. Не знаю, как ей удалось сделать невозможное. Может быть, она особенно пронзительно пела ему русские песни, может быть, плакалась по ночам о своей тоске по родине. Но, наверное, все дело в том, что Скоблин любил жену, как и Россию, всем сердцем и не смог ей отказать. В центре ему дали оперативный псевдоним Фермер, Плевицкой — Фермерша.

«Начальнику иностранного отдела ОГПУ СССР. Докладная записка. Завербованный «Фермер» и его жена стали основными источниками информации. Основные результаты работы сводятся к тому, что:

Во-первых, ликвидировал боевые дружины, создаваемые Шатиловым и генералом Фоком.

Во-вторых, свел на нет зарождавшуюся мысль об организации особого террористического ядра.

В-третьих, прибрал к рукам Завадского, основного агента французской контрразведки, и помимо передачи информационного материала разоблачил агента-провокатора, подсунутого нам французами и работавшего на нас 11 месяцев.

В-четвертых, сообщил об организации, готовившей убийство наркоимдела тов. Литвинова во время визита в Швейцарию…»

Плевицкая выполняла роль связной. Копировала секретные донесения, которые муж приносил домой, писала агентурные донесения. Вообще, Скоблин писать не любил и не умел. А Надежда делала это с явной охотой, поскольку для нее это была возможность проявить еще и литературный талант. В центре об этом знали, и донесения Фермерши читали с особым удовольствием. В них, кстати, было полно деталей, которые могла заметить только женщина. Вот еще один отчет в центр:

«За четыре года сотрудничества с «Фермером» и «Фермершей» на основании полученной от них информации арестовано 17 агентов, заброшенных РОВС в СССР. Установлено 11 явочных квартир в Москве...»

Плевицкую и Скоблина арестовали после похищения белого генерала, главы РОВС Евгения Миллера. Центр принял решение, что именно Скоблин должен был назначить ему встречу, на которой его бы схватили и доставили в Москву для суда. А Миллер будто бы предчувствовал такую развязку и оставил на столе записку: «У меня сегодня свидание со Скоблиным. Возможно, это ловушка...»

Историки разведки говорят, что если бы не ее арест, то в годы Великой Отечественной войны она могла бы стать одной из лучших разведчиц. Фашисты как будто это знали.

— Есть все основания полагать, что они отравили ее, — говорят в Службе внешней разведки. — И сделали это после того, как увидели приговор и материалы по ее уголовному делу. Там было написано, что она сотрудничает с советской внешней разведкой. Работать против России она не согласилась.

ИЗ ДОСЬЕ "МК"

Надежда Плевицкая осуждена в 1938 году на 20 лет за соучастие в похищении Евгения Миллера. Гестапо захватило тюрьму Ренн, где сидела Надежда, в 1940 году. Вскоре Надежда умерла при невыясненных обстоятельствах.

Оперативный псевдоним Зина. Киллер для Гитлера

Помните сцену, где Штирлиц разговаривает с беременной радисткой Кэт?

«— Как думаешь рожать, малыш?

— Кажется, нового способа еще не изобрели.

— …Понимаешь, женщины кричат во время родов.

— Я думала, они поют песни.

— Они кричат на родном языке… Так что ты будешь кричать «Мамочка!» по-рязански».

Анечка Камаева по-русски во время родов не кричала. Но именно она была прототипом радистки Кэт.

— Режиссер Татьяна Лиознова приезжала к Анечке (мы до сих пор все так ее называем) домой, расспрашивала ее о работе в разведке, — вспоминает близкий родственник Анны Камаевой. — Это было уже после того, как она вышла на пенсию, но до того, как ее «рассекретили». Анечка жила в Москве с детьми, внуками и любимым мужем-соратником. Во многом именно с супруга — Михаила Филоненко (а не только с агента Вилли Лемана) — Лиознова писала образ Штирлица. Актер Вячеслав Тихонов тоже приезжал к ним в гости и крепко подружился с обоими разведчиками.

Итак, Анна Камаева. Она же Зина. Этот ее оперативный псевдоним, кстати, оглашается впервые. Исследователи приводят такие факты из ее биографии, которые показывают ее неординарность.

— В 16 лет ее, ткачиху на московской фабрике, рабочий коллектив выдвинул в Верховный Совет СССР. Избирком был удивлен и кандидатуру завернул, сославшись на явную молодость. И факт второй — в первые же дни Великой Отечественной войны Анна была включена в состав группы особых заданий, подчинявшейся лично Берии.

За шесть лет девушка сделала умопомрачительную карьеру — от ткачихи до одной из главных военных разведчиц страны. Как такое возможно? Везение? Провидение? Никто однозначно сказать не может. Боевая, энергичная, интеллектуальная, смышленая девушка. Но мало ли таких было? Наверное, дело в ее беспримерной смелости. Вот не боялась она ничего, и все тут. Анна была одна из немногих из группы особых заданий, кто выжил в этой войне. Хотя идти на смерть она всегда была готова.

— С самого начала войны разрабатывался диверсионный план на случай, если фашисты займут Москву, — рассказывает ветеран-разведчик. — Были продуманы все детали. Так, например, рассчитали, что в случае победы немцы захотят ее отпраздновать в одном из знаковых для СССР зданий. Составили списки таких сооружений — Кремль, Большой театр, гостиница «Москва» и т.д. Их все предполагалось взорвать. Аня минировала здания и одна, и в группе других разведчиков. Все тонкости минного дела она знала после прохождения специального курса обучения. Параллельно она готовилась к убийству Гитлера. Было несколько вариантов того, как она должна совершить «покушение века». Ни один из них не предполагал, что она сможет выжить.

КСТАТИ

Все разведчики, которые минировали Москву на случай захвата ее фашистами, потом ушли на фронт или партизанить. И когда стало понятно, что взрывать город не нужно, уже другие специалисты занялись разминированием. Однако «закладки» были спрятаны так мастерски, что смогли найти не все. Некоторые здания были разминированы совсем недавно! Среди них — Колонный зал Дома Союзов. Потайную комнату, где было несколько ящиков взрывчатки, нашли там после того, как место показал участник особого диверсионного отряда.

А теперь задумайтесь — какой должна была быть девушка, чтобы никто из военачальников не сомневался, что именно она (и возможно, только она!) сможет убить самого Гитлера, пожертвовав своей жизнью. Впрочем, по некоторым данным, таких «камикадзе» готовилось несколько.

Потом Камаеву отправили в партизанский отряд. Там она выполняла роль связной, снова минировала (теперь уже мосты и железные дороги), вместе с другими нападала на штабы противника.

Документы, документы… Со многих разведопераций, которые были в годы войны, гриф «секретно» был снят совсем недавно. И благодаря этому сейчас известно, как радистка-разведчица Анна подрывала колонны, доставала планы наступлений, вербовала, уничтожала серьезные немецкие отряды. Фашисты догадывались о существовании разведчицы с уникальными способностями (способную незаметно проникнуть в тыл врага и все там взорвать). За ее голову давали любую награду. Но поймать ее не смогли. Из-за нее немцы, будучи уже на подступах к Москве, теряли остатки боевого духа: «Если одна молоденькая девушка может такое, то можно ли вообще победить этот народ?» Начальство о ней докладывало сухо, но всегда представляло к наградам (которые вручал лично Жуков).

Рапорт командира отряда особого назначения 4-го управления НКВД:

«Анна Камаева, радистка. Принимает непосредственное участие в проведении специальных крупномасштабных диверсионных акций против немецко-фашистских захватчиков на ближних подступах к Москве».

После войны Анна перевоплотилась еще раз! Из партизанки она превратилась в леди, знающую несколько иностранных языков (снова прошла серьезную разведподготовку). Вышла замуж на разведчика Михаила Филоненко, с которым познакомилась в приемной маршала Жукова, куда он пришел, как и она, за награждением. Пара была командирована в Мексику, потом в Латинскую Америку, Бразилию, Чили. Анна была нелегальной разведчицей в Шанхае. Вся жизнь в дороге. Аэропорты, железнодорожные вокзалы, новые паспорта и имена, встречи, пароли-явки, шифровки центру…

— Дети сначала не говорили по-русски и не знали, что их родители русские, — рассказывает друг семьи. — Но когда разведчики возвращались навсегда на поезде в Москву, оба — Аня и Михаил — запели песни на русском. Дети были в шоке: «Папа, мама, вы — русские шпионы?!» Потом они быстро освоили русский язык. Кстати, Анечка везла с собой чемодан денег. Это были… партийные взносы, которые они откладывали за границей.

ИЗ ДОСЬЕ "МК"

Анна Камаева (Филоненко) вышла в отставку в 1963 году. Однако о ее существовании и ее подвигах знало только руководство КГБ. Ее имя Служба внешней разведки рассекретила в 1998 году, сразу после смерти разведчицы. Супруг Анны — разведчик Михаил Филоненко — был командиром легендарного разведывательно-диверсионного отряда «Москва». Филоненко скончался в 1982 году.

Оперативный псевдоним Хелен. Любовные письма агента

Передо мной письма. Сотни писем! Это самая замечательная и самая трогательная корреспонденция из всех, какие мне приходилось читать. И это совсем не тот случай, когда читать чужие письма нехорошо. Разведчица Леонтина писала их из английской тюрьмы, прекрасно зная, что они пройдут жесткую цензуру. Наверняка она была бы не против, чтобы эти письма были опубликованы в газете той страны, которую она спасала от ядерной войны.

— О Леонтине можно рассказывать бесконечно, — начинает свой рассказ историк разведывательной службы. И по загоревшимся глазам видно, что Леонтина Коэн — одна из его любимых героинь. — Представьте себе обычную бедную девчонку, которая зарабатывала в Америке кусок хлеба чем могла (домработница, официантка, чернорабочая фабрики). На одном из антифашистских митингов она встретила будущего мужа, нашего агента Морриса. Она не знала, что он русский разведчик. А он, в свою очередь, долго сомневался — говорить ли ей о работе или нет. Но вскоре из Москвы сообщили, что Леонтина подходит службе. И Моррис привлек ее к своей работе. Случилось это примерно через полгода после их свадьбы.

НЬЮ-ЙОРКСКАЯ РЕЗИДЕНТУРА ЦЕНТРУ, НОЯБРЬ 1941 г.:

«Характеристика на Леонтину Коэн. Обладает качествами, необходимыми для закордонного источника: красива, смела, умна, обладает удивительным свойством располагать к себе собеседника. Иногда излишне эмоциональна и прямолинейна, но мы считаем — это поправимое дело. Главное — способна перевоплощаться и играть отведенную ей роль».

Именно благодаря Леонтине в свое время образец нового авиационного американского пулемета был доставлен в Москву. Для этого она завербовала инженера с авиационного завода и уговорила его по частям вынести оружие с предприятия. Пулемет переправила в центр в футляре для контрабаса.

Однажды она проникла в закрытый городок, где разрабатывали ядерное оружие, и вывезла оттуда в коробке с бумажными салфетками секретные документы.

— На вокзале сотрудники ФБР тщательно проверяли каждого пассажира, — рассказывают историки разведки. — Она сунула коробку в руки одного из сотрудников спецслужбы, сделала вид, что роется в сумке в поисках билета. «Нашла» его, уже когда поезд тронулся. Ее в спешке посадили в поезд без досмотра и протянули ей ту самую бесценную коробку с «салфетками».

НЬЮ-ЙОРКСКАЯ РЕЗИДЕНТУРА ЦЕНТРУ, ДЕКАБРЬ 1945 г.:

«Леонтина изобретательная, находчивая, храбрая и настойчивая в достижении поставленной цели… К разведработе относится в высшей степени ответственно, готова посвятить ей всю свою жизнь. Немного эмоциональна. Но вполне может самостоятельно работать в нелегальных условиях».

Это был новый этап жизни «шпионки». Леонтину включили в состав резидентуры легендарного разведчика Рудольфа Абеля, где она обеспечивала конспиративную связь с причастными к разработке американского ядерного оружия.

«Во многом именно благодаря ей холодная война не обернулась ядерной», — не раз повторял эксперт СВР России писатель Владимир Карпов.

В 1954-м Леонтина и ее супруг Моррис под видом новозеландских бизнесменов из Москвы прибыли в Англию. И центр стал получать самую секретную информацию о военно-морских силах НАТО, о разработке ракетного оружия. Английская контрразведка потратила много сил и времени на поиски «русских шпионов». Но в итоге супругов задержали и приговорили к 20 годам тюремного заключения.

Вот эти письма — переписка Леонтины и Морриса. Они сидели в разных тюрьмах Британии, она в женской, он в мужской. Читаю письма и понимаю, что супруги никого из резидентуры не выдали, саму свою причастность к советской разведке так и не признали (хотя МИ-5 — английская служба безопасности — предлагала им в обмен на сотрудничество свободу и обеспеченную жизнь). А вот в любви друг к другу они признавались в каждом письме… Писать им позволялось раз в неделю по 4 страницы.

«Сегодня воскресенье, вечер, очень тихо. Единственные звуки снаружи — горестные вздохи да поскрипывание кроватей в соседней «клетке». Я не перестаю думать о тебе. Я по-прежнему вспоминаю, как твои глаза светятся, как два нежно-голубых озера, наполненных жидким пламенем. Слышу, как охранник поблизости выключает свет. Спокойной ночи, дорогая».

«В твоем письме, милый, было столько всего, что я перечитывала его много раз! Я немного приболела, но ты не волнуйся».

«Если бы только нам разрешали писать письма на 8 страницах, а не на 4! Может быть, когда-нибудь, как и бигуди, и капроновые чулки, это разрешат, когда увеличат штат. Пусть ты больна, а я все равно воспользуюсь случаем, чтобы поцеловать тебя еще и еще. Как жаль, что я не смогу спеть тебе серенаду, мой драгоценный цветок!»

«Я надеюсь, что настанет день, когда семейным парам разрешат находиться в одной камере, но привыкаю к мысли об одинокой жизни в тесной клетке».

Раз в месяц (а потом раз в три месяца) им полагалось свидание продолжительностью в 1 час. Во время него супругам запрещалось дотрагиваться друг до друга. Они могли только смотреть, говорить и пить чай, закусывая печеньем. И это были самые романтические свидания, которые знала когда-то королевская тюрьма.

ИЗ ДОСЬЕ "МК"

В 1969 году усилия советского правительства и внешней разведки увенчались успехом. Моррис и Леонтина оказались в Москве. До самой своей смерти Леонтина была разведчицей. Папки «сов. секретно», где хранятся материалы об этом, ждут своего часа. Леонтина умерла в 1992-м, а в 1996 году ей посмертно было присвоено звание Героя России «за успешное выполнение специальных заданий по обеспечению государственной безопасности в условиях, сопряженных с риском для жизни». Ее муж, разведчик Моррис Коэн, был удостоен звания Героя России в 1995 году, посмертно.

Красивые, умные, самоотверженные - именно такими были женщины, которые волею судьбы встали на путь шпионажа. Каждая из них вела свою устроенную жизнь до того момента, как государство дало понять, что нуждается в их работе. Женщины-шпионки - это сочетание холодной расчетливости, смелости, силы воли, внешней привлекательности и соблазнительности. Разведчики не имеют права на славу, их имена и подвиги становятся известными лишь после того, как они официально перестают выполнять свои обязанности.

1. Надежда Плевицкая - сладкие романсы и коварное похищение

Эмигрантка Надежда Плевицкая была невероятно популярной певицей и актрисой. Ее романсами буквально заслушивались, а роли в немом кино поклонники помнили до мельчайших деталей. Но никто не подозревал, что «звезда» ведет вторую жизнь - она и ее супруг были завербованы Объединенным государственным политическим управлением при СНК СССР.

Самая громкая операция Плевицкой - похищение Евгения Миллера - главы Российского общевоинского союза. Итогом должно было стать назначение мужа Плевицкой на должность Миллера. Но Миллер стал подозревать неладное и успел написать записку своему заместителю, которая и позволила разоблачить российских шпионов. Плевицкую арестовала французская контрразведка. Ей инкриминировали шпионаж в пользу СССР и похищение, за что дали 20 лет. В 1940 году она умерла в стенах женской тюрьмы города Ренна.

2. Маргарита Коненкова - женщина, к которой был неравнодушен Эйнштейн

Под псевдонимом «Лукас» она половину своей жизни провела в США. Имея яркую внешность и прозорливый ум, Маргарита завоевала расположение Альберта Эйнштейна. Именно он помог ей завести приятельские отношения с создателями атомной бомбы.

Общаясь с учеными, она с помощью обольщения и женской хитрости узнавала подробности атомных исследований, была в курсе этапов создания и передавала все эти сведения советской разведке. Какие именно отношения связывали Маргариту и Эйнштейна, точно не известно. Однако, в их личных вещах были найдены письма друг к другу с весьма нежным содержанием.

3. Зоя Воскресенская-Рыбкина - разведчика, писавшая детские рассказы

Зоя под псевдонимом «Ирина» стала частью разведки еще во время Гражданской войны. География ее спецзаданий весьма обширна - Австрия, Германия, Китай, Турция, Швеция, Латвия, Швейцария и Финляндия. Для всех она играла роль русской эмигрантки с аристократическими корнями. Задачей управления, где работала Зоя, было узнать дальнейшие планы Германии.

В 1941 году, работая во Всесоюзном обществе культурной связи с иностранными государствами, она попала в посольство Германии на торжественный прием. Местный посол был очарован русской красавицей и пригласил ее на танец. Пока немецкий дипломат шептал ей комплименты, кружа в вальсе, она смогла разглядеть следы от висевших картин на стенах и собранные чемоданы в приоткрытом кабинете. Тогда она доложила, что немцы планируют эвакуироваться, значит - готовятся к войне. Начальство ее сообщение проигнорировало.

Зоя вела во время войны подготовку разведчиков, диверсантов. Известным стал эпизод, когда она отказалась выполнять приказ руководства. Ей хотели поручить стать любовницей генерала из Швейцарии, имевшего связи с Германией. Но она не захотела предавать мужа, кстати, тоже разведчика, и сказала начальству, что застрелится. После увольнения из разведки Зоя служила в управлении лагерей в Воркуте, а доработав до пенсии, начала писать детские рассказы под псевдонимом «Воскресенская».

4. Ольга Чехова - актриса, так и не признавшая связь с разведкой

Ольга Книппер снималась в Голливуде. Среди ее партнеров были Чарли Чаплин, Кларк Гейбл и другие известные актеры того времени. Во времена нацистов она считалась актрисой государственного уровня.

Выйдя замуж за коллегу Михаила Чехова, она навсегда оставила себе его фамилию, хотя власти Германии заставляли ее вернуть девичью. Геббельс открыто демонстрировал неприязнь к актрисе по причине того, что она отвергла его. Но при этом ей симпатизировал сам фюрер.

В апреле 1945 Ольгу арестовала разведка СССР, шпионка была вывезена в Москву. После этого, она побывала в Западном Берлине, а затем переехала в ФРГ. Этот визит был окутан тайной. Местные газеты стали писать, что Чехова - суперагент СССР и ездила в Москву, чтобы получить орден Ленина за заслуги перед государством из рук самого Сталина.

Лица, приближенные к советскому руководству утверждали, что Ольга принимала активное участие в подготовке покушения на Гитлера, которое из-за опасений Сталина так и не состоялось. Имеются данные, что летом 1953 Чехова выполнила свое последнее задание - стала связующим звеном для плодотворного общения Берии и Конрада Аденауэра.

Умерла шпионка в 1980 году в Мюнхене. Интересно, что всю жизнь она отрицала связь с разведкой, московское начальство тоже не подтвердило официально эти данные.

5. Елизавета Зарубина - работа с 22 агентами и ракеты ФАУ

Елизавета Зарубина по праву считается одной из ярчайших личностей советской разведки. Она больше 20 лет работала под псевдонимом «Вардо». Шпионка имела своего агента в Париже. От него она узнавала об антироссийских планах французов. Елизавета, рискуя собственной жизнью, смогла наладить связь с самым ценным информатором советской разведки в гестапо - Леманом. С его помощью Зарубина смогла получить засекреченные данные о создании инновационного оружия - крылатых ракет ФАУ и передать ее советскому руководству.

Во время ВОВ Лиза была одним из самых ценных сотрудников резидентуры СССР в США. На связи с ней были самые важные осведомители, а всего она курировала 22 агентов.

6. Леонтина Коэн - шпионка с почтовой марки

Леонтина стала первой женщиной - Героем России. Принимала непосредственное участие в поиске секретных сведений о создании атомного оружия в Америке. Самые опасные и сложные задачи советской резидентуры в Нью-Йорке были по плечу этой красивой, умной и смелой женщине.

Леонтина блестяще владела навыками радистки. Разведчица славилась незаурядной находчивостью, способностью мгновенно ориентироваться в сложных ситуациях. Однажды, покидая стратегически важную зону вблизи атомных объектов, Леонтина попала под досмотр полицейских. Во время того как агенты осматривали ее чемодан, шпионка прикинулась, что ищет в сумочке билет на поезд и очаровательно улыбнувшись инспектору, попросила его подержать коробочку салфеток. Полицейский любезно помог, попутно кокетничая с красивой дамой. Досмотр завершился, Леонтина забрала коробку и прошла на перрон. На самом деле в этой коробке лежали секретные документы, которые благодаря находчивости разведчицы не были обнаружены и отправились в Москву к ведущему атомному инженеру того времени.

7. Ирина Алимова - из кинематографа прямиком в разведку

Ирина работала под псевдонимом «Бир». Ее актерский талант и знание 8 иностранных языков, среди которых были весьма редкие, помогли ей стать первоклассной шпионкой. После обучения и стажировок Ирина была отправлена в Японию. За 30 лет своей службы она предоставила Родине множество ценной информации, касающейся военного развития Японии, ее перевооружения, налаживания отношений с США. Именно Ирина смогла добыть фотографии, сделанные в высоты птичьего полета, на которых запечатлены военные базы США и военные аэродромы Японии. В архивах вся добытая разведчицей информация хранится в папках, которые насчитывают более 7 тысяч страниц.

8. Надежда Троян и ее участие в уничтожении белорусского гауляйтера

Во время ВОВ Надежда состояла в подпольной комсомольской организации. Она собирала важные сведения, на основе которых советские военные разрабатывали планы действий, сражалась против немецких захватчиков, помогала семьям партизан. Впоследствии Троян стала партизанкой, выполняла задания разведки и работала медсестрой, подрывала мосты, нападала на фашистские отряды, участвовала в боевых действиях. Самым ярким эпизодом ее карьеры стала операция, позволившая уничтожить белорусского гауляйтера Вильгельма Кубе. За заслуги перед Родиной женщина получила звание Героя Советского Союза, в ее арсенале Орден Ленина, медаль «Золотая звезда». Самоотверженные действия Надежды и ее коллег стали лейтмотивом нескольких фильмов.

9. Анна Морозова и создание фильма «Вызываем огонь на себя»

В мае 1942 Анна возглавила организацию подпольщиков. Вместе со своими единомышленниками она добывала важные сведения, участвовала в подрывной деятельности. На тех снарядах, что они заложили, были подорваны немецкие склады боеприпасов, самолеты и эшелоны. Благодаря раздобытым ею данным, советские солдаты смогли уничтожить более 35 боевых единиц и 200 фашистов. Освоив профессию радистки, Анна была отправлена в Восточную Пруссию. Работая в составе отряда «Джек» в момент нападения фашистов, девушка получила ранение. Чтобы не попасть живой к врагам, Аня гранатой подорвала себя.

Этот подвиг стал основой для создания фильма «Вызываем огонь на себя». После его просмотра ветераны обратились к руководству СССР с просьбой присвоить Анне звание Героя Советского Союза посмертно, что и было сделано в мае 1965 года.

Огромный резонанс в своё время вызвала шпионская драма с трагическим финалом - не все тогда знали, .